190 лет назад, 15 июля 1826 года, император Николай I учредил Третье Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. То самое, которое следило за старообрядцами и раскольниками, «Народной волей», Пушкиным, Некрасовым, Добролюбовым, но «проморгало» все покушения на первых лиц государства.

С заговорами пора кончать!

Различные учреждения для специального преследования бунтовщиков, заговорщиков и просто несогласных были в России всегда. Пётр I начал их работу структурировать и переводить на западный манер, создав Преображенский приказ и Тайную канцелярию. При Анне Иоановне возникла Канцелярия тайных розыскных дел, при Екатерине II - Тайная экспедиция. При Александре I - Особая канцелярия. Время от времени они то работали, то отменялись…

Однако в итоге дело дошло до восстания декабристов. Новый император Николай I решил, что с заговорами пора кончать и подписал указ о преобразовании Особой канцелярии при МВД в Третье Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Идею о создании нового органа правопорядка императору подал генерал-адъютант Александр Бенкендорф, герой войны 1812 года, верный придворный, уже имевший опыт исследования народных умонастроений и слежки, как в России, так и за её границами. Он получил в своё распоряжение полицейское ведомство, всех жандармов и широкие полномочия по созданию агентурной сети внутри России и в Европе.

Структура отделения была простой: сводки со всей России по жандармской сети стекаются в Третье отделение, а с докладами к императору отправляется лично Бенкендорф. И любой, кто обращался в Третье отделение, считай, обращался напрямую к императору.

Объять необъятное

Александр Бенкендорф. Фото: Public Domain

Штатные и нештатные сотрудники Третьего отделения следили за всеми: за бедняками, мастеровыми, журналистами, издателями, раскольниками, священнослужителями, иностранцами, градоначальниками, губернаторами, министрами, придворными и даже членами императорской семьи, ежедневно докладывая об образе жизни последних. Для этого в структуре Третьего отделения действовали четыре экспедиции (позже их стало пять). Первая экспедиция наблюдала за общим мнением и народным духом, составляла обозрения сведений о поднадзорных личностях и заведовала высылкой неугодных властям. Именно она должна была разоблачать заговоры и обнаруживать тайные общества, а также собирать сведения о госслужащих и их злоупотреблениях.

Вторая экспедиция «заведовала» религиозными сектами, фальшивомонетчиками, изобретателями, учреждениями науки, культуры, просвещения. Ещё в ведении второй экспедиции находились тайные политические тюрьмы: Алексеевский равелин Петропавловской крепости, Шлиссельбургская крепость, Суздальский Спасо-Ефимьевский монастырь и Шварцгольмский арестный дом в Финляндии. Эта же экспедиция служила отделом кадров Третьего отделения.

Третья экспедиция целиком состояла из шпионов, разведчиков, их кураторов, заведовала надзором за иностранцами и высылкой неблагонадёжных гостей империи. Позже функцию контрразведки у неё забрали, а наделили обязанностью руководить карательными мерами в борьбе с крестьянским движением и революционными организациями.

Четвёртая экспедиция должна была заниматься «всеми вообще происшествиями в государстве и составлением ведомостей по оным» от пожаров до крестьянских волнений и подавать еженедельные сводки.

Пятая экспедиция , возникшая значительно позже самого отделения, заведовала цензурой, выискивая крамолу в пьесах, романах, песнях и журналах.

Народу на анализ всей этой информации Бенкендорф взял немного: всего 16 человек. При других руководителях штат постепенно расширялся, но максимально достиг лишь 72 человек к 1880 году, когда в Зимнем дворце рванула бомба.

Торг уместен!

Работать в Третьем отделении было престижно. Офис отделения до 1938 года находился в доме на углу набережной Мойки и Гороховой улицы Петербурга, а потом - в доме № 16 на набережной Фонтанки, у Цепного моста, на углу Пантелеймоновской улицы.

Заработки, видимо, из-за престижа службы были невелики. Тогда как чиновник в империи получал до 5 тысяч рублей в год, чиновник Третьего отделения имел лишь 3 тысячи рублей в год официального дохода.

Но денежки в отделении водились, и при желании отщипнуть можно было довольно жирный кусок. На закате Третьего отделения, в 1877 году Третье отделение получило 307 тысяч 454 рубля. На личный состав ушло 93 тыс. 648 рублей (30,5%); на хозяйственные нужды и питание политзаключённых 26 тыс. 929 рублей (8,7%); на борьбу с революционным движением и содержание агентов - 186 тыс. 877 рублей (60,8%).

А ещё можно было заработать на продаже документов. Так, в январе 1849 г. из архива Третьего отделения пропало сразу 18 докладов его шефа графа Алексея Орлова с собственноручными резолюциями императора. Обнаружилась пропажа, когда вырезки из документов пришли Николаю I по почте с анонимной запиской. Служебное расследование установило, что продал документы на сторону губернский секретарь А.П. Петров, сотрудник Третьего отделения.

Но был в истории Третьего отделения эпизод и пострашнее. В последние два года работы отделения туда устроился на службы народоволец Николай Клеточников. С 1879 года он там образцово служил и помогал ленивым товарищам переписывать документы, а полученную информацию передавал в «Народную Волю». Он так писал о своей службе: «Итак, я очутился в III отделении, среди шпионов. Вы не можете себе представить, что это за люди! Они готовы за деньги отца родного продать, выдумать на человека какую угодно небылицу, лишь бы написать донос и получить награду. Меня просто поразило громадное число ложных доносов. Я возьму громадный процент, если скажу, что из ста доносов один оказывается верным. А между тем почти все эти доносы влекли за собой аресты, а потом и ссылку».

Проморгали!

Огрехов в работе Третьего отделения хватало: проворонили Каракозова, стрелявшего в Александра II 1866 году. Не предотвратили Парижский теракт 1867 года. Не остановили стрелка «Земли и Воли» в 1878 году. Пропустили убийство шефа Корпуса жандармов Николая Мезенцева в 1878 году. « Проморгали» два теракта на железной дороге, подготовленных «Народной Волей» в 1879 году. Третье отделение уже не справлялось, хотя европейский революционный подъём обошёл Россию стороной. А может, легко было только следить за журналами, «вести» Пушкина, выискивать крамолу в стихах и пьесах, которые приходили в Третье отделение из издательств, портить нервы Некрасову, да подавлять бунты неграмотных крестьян. Ещё легко было на деньги бюджета империи вести пропаганду за рубежом в поддержку русского самодержавия ещё со времён Николая I.

А с законспирированными террористами 70-х годов справиться оказалось не под силу. К тому же в период революционного подъёма, в годы правления Александра II, следили ведь уже за всеми, в том числе, за студентами, литераторами, учителями, крестьянами, мелкими чиновниками. А за всеми - значит ни за кем.

Либералы победили

Трудно сказать, что сделало Третье отделение для сохранения самодержавия в России и жизни самих императоров. Госбезопасность за 54 года на свой счёт получила множество оплеух в виде конкретных терактов.

В итоге бомба 1880 года взорвала не только столовую Зимнего дворца, но и, выражаясь фигурально, само Третье отделение. Общероссийская шпионская сеть, проглатывавшая сотни тысяч имперских рублей в год, оказалась неэффективной. Окончательно удостоверившись в недееспособности отделения, Александр II в феврале 1880 года передаёт его в подчинение новой структуры - Верховной распорядительной комиссии во главе с графом Лорис-Меликовым, а в августе 1880 года, по предложению графа, имевшего либеральные взгляды, вовсе упраздняет его.

А 1 марта 1881 года «Народная Воля» доводит дело до конца и взрывает Александра II на Екатерининском канале. Совпадение? Или Третье отделение всё же берегло императоров?

РОСПИСАНИЕ МЕСТАМ, КОТОРЫЕ ЕГО ВЫСОЧЕСТВО
ПРИНЦ ХОЗРЕВ-МИРЗА БУДЕТ ОСМАТРИВАТЬ

Июля 15-го Понедельник	Представление Его Высочеству. Вечер: Большой театр
16-го Вторник	Дворец. Оружейная палата. Колокольня Ивана Великого Вечер: Театр.
17-го Среда	Развод. Экзерциргауз. Университет. Вечер: на Тверском бульваре иллюминация.
18-го Четверток	Сиротское отделение. Кадетский корпус. Военный госпиталь. Дворцовый сад. Вечер: Французский театр
19-го Пятница	Пожарная команда на Девичьем поле. Вечер: Гулянье на прудах.
20-го Суббота	Коммерческое училище. Голицинская больница. Вечер: Бал в Благородном собрании.
21-го Воскресенье	В Архангельском обед.

РОСПИСАНИЕ ДНЯМ, В КОТОРЫЕ В КАКИХ МЕСТАХ БУДЕТ ЕГО ВЫСОЧЕСТВО ПРИНЦ ХОЗРЕВ-МИРЗА

Июля 22-го Понедельник	Утро не назначено, после же обеда разные травли и охота за Рогожской заставой.
23-го Вторник	Заведения Приказа Общественного Призрения. Вечер во Французском Театре.
24-го Среда	ЕГО ВЫСОЧЕСТВО осмотрит фабрику купцов Рогожиных и объедет некоторые магазейны. Вечер у Московского Гражданского Губернатора .
24-го Четверток	Поездка в Кузьминки к Князю Сергею Михайловичу Голицыну .

212

Московский Обер-Полицмейстер Шульгин 2-й.

ПОДРОБНОСТИ, СООБЩЕННЫЕ
НАЧАЛЬНИКОМ 1 ОТДЕЛЕНИЯ КОРПУСА ЖАНДАРМОВ
ГОСПОДИНОМ МАИОРОМ БРЯНЧАНИНОВЫМ О ВЪЕЗДЕ
В МОСКВУ ПЕРСИДСКОГО ПРИНЦА ХОЗРЕВ-МИРЗЫ,
СЛУЖАЩИЕ ДОПОЛНЕНИЕМ К ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКЕ,
ПРЕДСТАВЛЕННОЙ 15 ИЮЛЯ

ЕГО ВЫСОЧЕСТВО пред въездом в Москву прибыл в село Коломенское, где встретили его Князь Юсупов и Камергер Булгаков, после завтрака Принц прощаясь с Камергером Булгаковым (который спешил своим отъездом, чтобы успеть его встретить у заставы) сказал: “ни дядя мой ни отец не могут довольно возблагодарить ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА за приемы, которые мне делают в России, я даже не считаю себя достойным оных”; вообще отзываются о нем, что он очень остроумен и ловок — да и точно, он не похож на необразованного Азиятца; лицо имеет весьма приятное, говорит на природном языке, на татарском, французскому учится, понимает, но еще очень мало. При Его свите едут два француза, которые находятся в их службе; один из них Полковник Симоне Адъютантом при Аббас-Мирзе.

В 4 часа Принц был встречен у серпуховской заставы Обер-Полицмейстером, который подал ему рапорт, потом по размещении всех чиновников его свиты в приготовленные экипажи кортеж при пушечной пальбе двинулся. Погода /весьма/ благоприятствовала и стечение народу было весьма большое; из лица его заметить можно было, что все сие весьма его занимало, а более всего обращал внимание на войска и музыку, которую он очень любит. При проездех его мимо Кремля артиллерия палила из пушек, что обратило его внимание, так же как и Монумент Минина и Пожарского, на который он смотрел с большим любопытством. Проезжая по Тверской улице, купец из охотного ряду подал ему тарелку персиков, из которых он хотел взять один, но купец по торопливости уронил ему и персики и тарелку в карету, что его немного смешало, однако же он просил Обер-Полицмейстера его благодарить. Во все время путешествия своего он ехал один в карете, так же въезжал и в Москву. Привязанность свиты его к нему весьма замечательна. Главные из них, которые ехали впереди и коим нельзя было его видеть, останавливались и спрашивали, где их Князь? что они его не видят? и из лиц их заметить можно было, что они сомневались с ними ли он едет; наконец по прибытии в назначенный дом Графини Разумовской встречен он был Коммендантом так же с рапортом, Гражданским Губернатором и Головою с хлебом

213

и солью; потом принимал ординарцев; жандармских, пехотных и казаков и был этим очень доволен. В скором времени приехал Военный Генерал-Губернатор и, представлявшись ему, говорил приветствие; и что он за особенное удовольствие вменит себе сделать пребывание его в Москве приятным. Наконец Принц пошел с Князем в другую комнату и говорили с час времени! Нельзя не заметить, что окружающие Принца чиновники его весьма грубы, переводчик, едущий с ним, сказывая о сем, говорил, что их дорогой за дерзости с русскими наказывали сперва своим манером, а после уже нагайками наших казаков.

ВЫСОЧАЙШЕ присланный сюда церемониал был довольно хорошо выполнен, только в хлопотах забыли назначить лакеев за кареты, и хотя Обер-Полицмейстер посылал казака от заставы, чтоб их привезли на извощиках, но сего уже сделать не успели и потому лакеи, назначенные вести лошадей в карете Принца, были отменены; а их уже разместили за кареты, а другие экипажи за неимением лакеев ехали без оных. На другой день представлены Принцу все Генералы и Сенаторы, так же Штаб офицеры; после представления он принимал ординарцев и просил, чтоб ему показали ученье войск. В вечеру был он в Театре с переводчиком, который стоял сзади его стула и переводил со слов Военного Генерал-Губернатора сюжет пьесы; представлено было первое действие из оперы “Водовоз” и балет “Геркулес и Омфала”, что весьма его занимало, равно и всю свиту, в особенности они восхищались балетом, с Принцем в ложе были Генерал-Губернатор, Князь Юсупов, Директор Театра , Генерал Рененкампф, Обер-Полицмейстер и Камергер Булгаков, прочие чиновники Его свиты были помещены в боковой ложе и в Директорской. В публике замечено было желание узнать из лица Принца доволен ли он спектаклем; многие оглядываясь назад, чтоб видеть его, говорили: “он улыбается”. Так же рассуждали о том, что уже это слишком много, что позволили курить трубку в Царской Ложе; в боковой ложе свита его так же курила табак, но после того, как он еще спросил кальян, то ему доложили, что сего нельзя делать в ИМПЕРАТОРСКОЙ ложе, он вышел в комнатку возле ложи и тут курил.

При разъезде полиция весьма дурно распорядилась экипажами, ибо человек шесть из его свиты не могли дождаться своих экипажей, и Обер-Полицмейстер повел их на площадь, где, посадив на дрожки, отправил.

Июля дня 1829 года Москва

ДОНЕСЕНИЕ М. Л. БЕГИЧЕВА
ГРАФУ А. Х. БЕНКЕНДОРФУ О ПРЕБЫВАНИИ В МОСКВЕ
ПЕРСИДСКОГО ПРИНЦА ХОЗРЕВ-МИРЗЫ

Милостивый Государь! Александр Христофорович!

Персидский Принц по назначению 21 числа в воскресенье был в Архангельском у князя Николая Борисовича Юсупова, куда приехал в сопровождении Г<осподина> Военного Генерал-Губернатора и своей свиты во 2 часу. По осмотре Картинной Галлереи отправились все гулять по саду в линеях, запряженных в 4 и две лошади, и по возвращении в дом в 5 часу сели за стол. Принц с хозяином дома и прочими приглашенными знатнейшими особами за общим, а свита принцева за особым столом, которой по великолепию своему и по чрезвычайному множеству блюд

214

продолжался до 8 часу. ЕГО ВЫСОЧЕСТВО, зная хорошо Европейский при столе обычай, не показал никакого замешательства, но на свиту Его смешно и жалко было смотреть, они, не зная порядочно употребления ножей и вилок и что чем брать должно, от многих блюд отказывались, а Главнокомандующий их регулярными войсками, взявши артишоку и разрезав ее ножем, клал частями в рот и жевал вместе с колючими иглами, многие судя по тому, что за одним с ними столом сидел француз, в службе их состоящий, и не хотел показать употребления, заключают из сего, что он не в лучшем с ними расположении.

Пред окончанием стола пили за здоровье Принца шампанское, и он очень вежливо отблагодарил, выкушав из бокала налитый самим им лимонат. После стола поехали опять по саду и когда были (пред захождением солнца) в Капризе , Принц и все чиновники его свиты, сделав приличное омовение, стали в присутствии всех на молитву и с приметным благовением на коленях лицом к востоку молились около 10 минут, потом посетили театр, в котором показывали одни декорации Гонзаго и играла музыка, а в 9 часов возвратились в дом и вторично молились токмо без омовения, наконец в исходе 10 часу ЕГО ВЫСОЧЕСТВО вместе с князем Дмитрием Владимировичем отправились в Москву.

ЕГО ВЫСОЧЕСТВО на все предметы смотрел с особенным вниманием, расспрашивал содержание многих картин и мраморных бюстов и остался в полном удовольствии, особенно был восхищен, когда, проезжая садом мимо прекраснаго храмика, показали ему поставленный в нем мраморный бюст великой Екатерины, пред которым на бронзовом треножнике в урне на горящих угольях курился фимиам.

Князь Николай Борисович не пощадил ничего, чтобы сделать праздник сей приятным для принца, и по общему отголоску можно отдать справедливость Князю, что он истинный русский вельможа и большой мастер в подобных угощениях, многая удивлялись, что поставленные на стол из тамошних его оранжерей фрукты, казалось, были собраны изо всех частей света.

С глубочайшим высокопочитанием и таковою же преданностию.

Милостивый Государь
Вашего Высокопревосходительства
всепокорнейший слуга Михайла Бегичев

Июля 23 дня 1829 Москва

ВЫПИСКА ИЗ ДОНЕСЕНИЯ
МАЙОРА А. Л. БРЯНЧАНИНОВА В III ОТДЕЛЕНИЕ
О ПРИЕЗДЕ В МОСКВУ ПЕРСИДСКОГО ПРИНЦА

Начальник 1 Отделения Г<осподин> Маиор Брянчанинов доносит о сведениях, собранных им касательно пребывания в Москве Персидского Принца Хозрев-Мирзы.

215

У нас теперь все от знатных до простолюдинов заняты присутствием Принца и праздниками, которые дают для него. Стечение публики везде бывает чрезвычайно великое, и желание видеть Его и делать над ним свои замечания — есть предмет для всех равно интересный. Г<осподин> Брянчанинов собранные им по сему предмету сведения начинает со времени пребывания здесь Принца.

Июля 16-го показывали Ему Кремлевский Дворец и Оружейную Палату, которая очень привлекла Его любопытство, он с большим вниманием все рассматривал и на все испрашивал истолкования. Это видно, что он имеет большую склонность к просвещению. Некоторые хорошие выражения его весьма замечательны, например: при рассматривании платья, которое носил ИМПЕРАТОР ПЕТР I, он сказал: “какое толстое сукно”, но помолчав продолжал: “если бы ПЕТР I не носил такого толстого сукна, то Россия не благоденствовала бы так, как теперь”. 17-го присутствовал в Экзерцис-Гаузе на разводе Карабинерного полка и был в восхищении; рассматривал как одеты люди, и подозвав из своей свиты Начальника регулярных войск, показывал ему ранец, манерку и проч., и как видно было жаждал соревнования; при разных тут разговорах, Князь Дмитрий Владимирович сказал ему: “Ваше Высочество, в С. Петербурге увидите еще лучшие этих войска, и что здешние в сравнении с Гвардиею, как день от ночи”, на сие Он ему отвечал: “стало быть то, что у вас ночь, в других Государствах день”. От разводу поехали в Университет, где также с большим вниманием рассматривал; Ему весьма понравилась электрическая машина, к которой хотя с приметным усилием, но принудил себя приложить руки, чтобы испытать действие оной. Когда подали книгу вписать в ней свое имя, он, подумав немного, написал прекрасно по персидски: “Вот несколько слов, чтобы вспоминали об Хозрев-Мирзе”. (Хозрев-Мирза написано по французски.) Вечером было гулянье на бульваре; освещено очень хорошо и съезд публики неимоверный; в беседке приготовлены были фрукты, чай, прохладительное питье и он довольно долго тут сидел. При приезде к Князю Дмитрию Владимировичу на обед сказал:» не знавши вас я уже наслышан был о ваших достоинствах, и потому, вручая себя Вам, я надеюсь, что вы не допустите меня сделать что-либо неприличное моему сану». Также замечателен отзыв Его Генералу Меньшикову : “сколь мне приятно сделать с Вами знакомство, столько краснею я за те приемы, которые Вам делали у нас в Персии”. 18 числа был он в Сиротском Отделении, в Кадетском Корпусе и в Дворцовом Саду, где все осматривал с особенным вниманием, и говорил, что он столько много видит хорошего, что не в состоянии всего запомнить. В Сиротском Отделении удивлялся способу учения по Ланкастеровой методе ; один из кантонистов поднес ему прекрасную картину своей работы. Быв в кухне, попросил щей, которых Ему подали, и он с говядиной и с черным хлебом кушал с удовольствием. В вечеру посетил театр, и узнавши, что был бенефис Баранова, велел позвать его к себе и дал ему 50 червонцев. 19 числа показывали Принцу пожарную команду на Девичьем поле и примерное действие наших огнегасительных инструментов, на что он также смотрел с удовольствием. К числу различных о нем разсказов говорят: что будто ГОСУДАРЮ угодно задержать Принца до будущего лета для того, что Паскевич зашел слишком далеко, с весьма малым количеством войска, то чтобы Персияне не могли чего-либо предпринять противу России, и потому он будет у нас, так сказать, в закладе до того времени, как кончится

216

с Турками война, и что так как в Персии есть закон отдавать за убийство головою, то будто Аббас-Мирза, считая себя виновным пред нашим ИМПЕРАТОРОМ посылает за Грибоедова своего сына. Наконец некоторые обращают замечания свои, что при въезде Принца в Москву, полицейские чиновники кричали, долой шляпы, но несколько из черни отзывались (между собою), что Християнину не должно снимать шляпы против Магометанина; а близ каменного мосту Полицмейстер Равинский , подъехав к одному из зрителей, сшиб с него шляпу, говоря «что вы ослушаетесь, разве не слышите, что приказывают». Сей случай произвел в кругу немногих разные толки, и между прочим сказывали всякий свое мнение: одни, что не должно пред Принцем снимать шляп, ибо он прислан Графом Паскевичем в залог за Грибоедова; другия, что он прислан для того, что сам Хан уехал в Константинополь к Султану просить помощи и защиты против Россиян, так как ГОСУДАРЬ намерен за убийство Грибоедова отмстить оружием, — и что Принц боясь, чтоб его не убили в Москве, будто бы дал для черни на угощение 6 т<ысяч> руб., дабы укротить их мщение.

Июля 23 дня 1829 Москва

АГЕНТУРНЫЕ ЗАПИСКИ МАЙОРА А. Л. БРЯНЧАНИНОВА,
ПРЕДСТАВЛЕННЫЕ В III ОТДЕЛЕНИЕ

Начальник 1 Отделения Г<осподин> Маиор Брянчанинов доносит:
О ПЕРСИДСКОМ ПРИНЦЕ

20 числа сего месяца у нас был бал в зале Благородного собрания для Принца, съезд был очень велик, но весьма много находилось неблагородных! и дам с Кузнецкого моста; а посему лучшие фамилии, узнав сие, оставались на хорах или совсем не приезжали. Впрочем было отлично хорошо; зала наполнена до 2-х т<ысяч> человек, а естьли бы впускать одних тех, кои имеют право, то приезд был бы очень мал, ибо все почти живут в подмосковных! Принц танцевал Польский с супругою Князя Дмитрия Владимировича Голицына и побыв несколько времени отправился. По утру сего же дня он ездил к матери Грибоедова , бывшего посла в Персии, она никак не ожидала Его приезду! Свидание их было, как сказывают, очень чувствительно и интересно, разумеется, она как мать не могла быть равнодушною, увидя единоземцев народа, который лишил ее сына. Принц со слезами у нее просил за них прощения ее, чтоб она сказала ему, в чем он может ей быть полезен, жал ей долго руку и в это время слезы катились по лицу Его. Таковым поступком он заставил об себе иметь высокое мнение. 21-го ездил Принц в Архангельское, в этот же день приехал курьер от ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА с приглашением Его к 28-му числу в Новгород, где ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО изволит осматривать поселение. Москва будет сожалеть о Его отъезде, ибо точно он оставил по себе надолго приятные воспоминания. 22-го была за Рогожской заставой травля зверей, стечение народу было невероятное; и много очень экипажей. С травли Принц поехал верхом на охоту, приготовленную

217

здешним егермейстером Елагиным; в поле были разбиты прекрасные палатки, и псовая охота очень Принца увеселяла, он сам на лошади скакал и стрелял пулею зайцев и, убив одного, был восхищен. После того приготовлены разные птицы, которых он также стрелял. Это продолжалось до 9-ти часов вечера. После сего поехали в палатку, где егермейстер угощал Принца чаем и фруктами, тут же пел хор лучших цыганок, что ему весьма нравилось. В 10-ть часов ЕГО ВЫСОЧЕСТВО изволил отбыть домой.

Июля 25 дня 1829 года. Москва

Начальник 1 Отделения Г<осподин> Маиор Брянчанинов доносит.
ОБ ОТЪЕЗДЕ ИЗ МОСКВЫ ПЕРСИДСКОГО ПРИНЦА

24 числа сего месяца был у Гражданского Губернатора бал для Персидского Принца Хазрев-Мирзы. Это было последнее угощение из делаемых ему у нас в Москве; по окончании ужина ЕГО ВЫСОЧЕСТВО изволил отбыть в дом Графини Разумовской и оттуда тотчас отправился в Петербург. Заметно очень было, что он не без сожаления оставлял гостеприимную нашу Москву, долго прощался на крыльце с Князем Дмитрием Владимировичем, изъявлял

218

ему живейшую благодарность за те попечения, кои он имел о доставлении ему приятного препровождения времени в Москве, и коей ласки он никогда не забудет. В Новгороде его встречает, как сказывают, Граф Сухтелен и показывает ему поселение.

Бал у Губернатора был отлично хорош: освещение и угощения прекрасные, и Принц изволил пробыть до трех часов утра. Перед ужином ЕГО ВЫСОЧЕСТВО играл с Военным Генерал-Губернатором в шахматы.

Июля 26 дня 1829 года. Москва

Начальник 1 Отделения Г<осподин> Маиор Брянчанинов доносит:
О ПОДАРКАХ ПЕРСИДСКОГО ПРИНЦА

Персидский Принц Хозрев-Мирза при отъезде своем сделал следующие подарки: Князю Дмитрию Владимировичу Голицыну две прекраснейших шали; таковые же две Князю Юсупову и по одной шали Булгакову, Гидеонову и Адъютанту Князя Голицына Толстому. Кои все впрочем куплены здесь; а он ожидает в весьма скором времени присылки золота и вещей из Персии.

Июля 29 дня 1829 года. Москва

О ПРИБЫТИИ ХОЗРЕВА-МИРЗЫ.

Хозрев-Мирза со всею находящеюся при нем свитою из С. Петербурга в Москву прибыл вечером 23 Октября. По приезде к заставе встречен Обер-Полицмейстером и Полицейскими Чиновниками; а в доме, где остановился он, поставлен почетный караул.

В его свите говорят, будто Москва понравилась Мирзе более, чем Петербург; что здесь он стал веселее и ко всему внимательнее, и словом — здешнею Публикою и увеселениями остается вполне довольным.

Октября 28 дня 1829. Москва

Москва. Начальник 1 Отделения Маиор Брянчанинов доносит:
О ПРИНЦЕ ХОЗРЕВ-МИРЗЕ

Наконец, к сожалению Московской Публики, оставил нас Персидский Принц Хазрев-Мирза. 7 числа сего месяца в 1 часу дня он приехал с прощальным визитом к Г<осподину> Военному Генерал-Губернатору, и после легкого обеда, в 3 часа выехал из Москвы.

Во время пребывания его здесь, он часто посещал Театры — Русский и Французский, которые в те дни полны были публикою, жаждущей видеть любимого гостя; счастливая физиогномия его обратила внимание даже самой черни; всегда толпа стояла пред домом, где он имел пребывание, и при выезде его куда-либо сопровождала бегом.

Кроме театров, давались ему обеды у Князя Дмитрия Владимировича Голицына, Князя Николая Борисовича Юсупова и у Князя Сергия Михайловича

219

Голицына, балы у Графини Бобринской , Княгини Хованской и у г-жи Дмитриевой, и везде он оставался очень довольным.

На счет приезда Принца к Г. Дмитриевой в нашей публике рассуждают, что она и по муже и сама по себе, не пользуясь хорошею репутациею, слишком много удостоена сей чести.

Жаль описывать дурные стороны, или спрведливее назвать минутные слабости Принца, о которых рассказывают, однако же, с достоверностью на примере:

1. Он каким-то образом добыл российский мундир, и в один вечер одевшись, в нем хотел ехать; но сопутствующий ему Генерал-Маиор Рененкампф, советами своими остановил его намерение; однако же ночью он успел в этом же мундире выехать и был на Козихе в публичном доме ; на другой день Генерал Рененкампф, узнавши о том, довел до сведения Военного Генерал-Губернатора, который приехав к Принцу, слегка ему выговаривал его неосторожность, от которой он мог быть болен, давая ему заметить, что ежели он имел надобность, то мог бы сказать; но Принц уверял Князя честным словом, что он ездил из одного только любопытства, и больше ничего, найдя женщин старых и нарумяненых, что ему очень не нравилось.

2. Некто Фольц, человек низких свойств при бедном состоянии своем, имеет большое семейство; каким-то образом удалось ему одну из дочерей своих подвести к Принцу, и она награждена им очень щедро.

Ноября 13-го дня 1829 года. Москва

ЗАПИСКА ОФИЦЕРА ШТАБА КОРПУСА ЖАНДАРМОВ
М. Л. БЕГИЧЕВА В III ОТДЕЛЕНИЕ

Из Тулы командированный для наблюдения за действиями
рекрутского набора Маиор Бегичев доносит:
О ПЕРСИДСКОМ ПРИНЦЕ ХОСРОВ-МИРЗЕ

Сего ноября 9 числа в 8 часов вечера, прибыл туда ЕГО ВЫСОЧЕСТВО Персидский Принц Хосров-Мирза, у заставы был он встречен Г<осподином> Полицмейстером с отрядом жандармов, которые сопровождали его до приготовленного для него дома, где уже ожидали Его г<осподин> Гражданский Губернатор , генералы: Штаден и Философов и прочие тамошние чиновники. По принятии Принцем от них рапортов представлялись ему ординарцы и вестовые от жандармской команды и гарнизонного баталиона.

На другой день ЕГО ВЫСОЧЕСТВО посетил данный для него в Благородном Собрании маскерад; 11 числа по утру осматривал Оружейный завод, в вечеру того же дня был в театре, а 12 числа отправился в дальнейший путь.

Тамошняя публика вообще замечает, что ЕГО ВЫСОЧЕСТВО на все увеселения смотрел не с таким удовольствием, как в первый проезд чрез Тулу, даже самыя машины на заводе обозревал токмо поверхностно и не обратил на оных того внимания, которое они заслуживали от всех посетителей.

Ноября 26 дня 1829. Москва

220

КОПИЯ ПИСЬМА НАЧАЛЬНИКА III ОТДЕЛЕНИЯ
А. Х. БЕНКЕНДОРФА
МОСКОВСКОМУ ВОЕННОМУ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРУ
Д. В. ГОЛИЦЫНУ

Милостивый Государь,
Князь Дмитрий Владимирович!

Здесь распостранились слухи, что Персидский Принц, Хозрев-Мирза, во время последнего своего пребывания в Москве купил у одного отца, по фамилии Фольц, дочь за 40 т<ысяч> рублей и повел с собою.

Покорнейше прошу Ваше С<иятельст>во почтить меня уведомлением для доклада ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ, справедлив ли сей слух и, буде справедлив, то кто именно сей Фольц и какие причины могли его побудить к столь варварскому поступку, неслыханному в просвещенных государствах.

С совершенным почтением и таковою же преданностию имею честь быть

Вашего С<иятельст>ва покорнейший слуга
подп<олковник> А. Бенкендорф

ПИСЬМО МОСКОВСКОГО ВОЕННОГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА
Д. В. ГОЛИЦЫНА
НАЧАЛЬНИКУ III ОТДЕЛЕНИЯ А. Х. БЕНКЕНДОРФУ

Милостивый Государь мой, Александр Христофорович!

На отношение Вашего Высокопревосходительства от 28 прошедшего ноября о распространившихся в С. Петербурге слухах, что будто бы Персидский Принц Хозрев-Мирза во время последнего пребывания своего в Москве купил у одного отца по фамилии Фольц дочь за 40 т<ысяч> руб<лей> — имею честь Вас, Милостивый Государь мой, уведомить, что слухи сии совершенно не справедливы и не основательны, потому что во все пребывание здесь Принца не было ни одного случая, который бы мог дать повод не только ожидать, но и думать о подобном происшествии, а сие самое вполне доказывает, что сии ложные слухи распространились или совершенно от людей праздных, незаслуживающих никакого вероятия, или от готовых при малейшем случае составить всякую нелепость вовред другим.

С истинным почитанием и совершенною преданностию имею честь быть,

Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугою
К<нязь> Дмитрий Голицын

На письме резолюция А. Х. Бенкендорфа : “Отвечать ему, что слух этот вышел из Москвы и что потому только я желал знать о справедливости оного, что дело мне показывалось несбыточно, и в том деле не вижу я ничего, что бы могло столь очернить Его Сиятельство.”

ПРИМЕЧАНИЯ

Публикуется по документам, хранящимся в ОПИ ГИМ. Ф. 440. Оп. I. Д. 814. Л. 28, 28 об. и ГАРФ. Ф. 109. I экспедиция. 1829. Д. 422: док. 2 — Л. 12; док. 3 — Л. 9—11; док. 4 — Л. 5—6. об.; док. 5 — Л. 7—8 об.; док. 6 — Л. 13—20; док. 7 — Л. 23, 24; док. 8 — Л. 20; док. 9 — Л. 25, 25 об.

1 Небольсин Н. А.

2 Голицын Сергей Михайлович (1774—1859), князь, попечитель и главный директор московской голицынской больницы, попечитель московского учебного округа, председатель московского опекунского совета, член Государственного совета.

3 Голицын Д. В.

4 Брянчанинов Алексей Петрович (1798— ?), в службу вступил в 1816 г. унтер-офицером Московского драгунского эскадрона, затем был переведен в Оренбургский уланский полк. В 1822 г. уволен от службы “по болезни”. В 1823 г. зачислен адъютантом к “сенатору Витебскому, Могилевскому, Смоленскому и Калужскому генерал-губернатору князю Хованскому”. В 1828 г. переведен в Клястицкий гусарский полк с назначением состоять чиновником особых поручений при князе Хованском, в 1831 назначен Вологодским губернским прокурором, в 1841 г. Смоленским губернским прокурором. С 1848 г. назначен в штаб отдельного корпуса жандармов к А. Ф. Орлову для особых поручений. (ГАРФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 1291).

5 Юсупов Николай Борисович (1750—1831), сенатор, камергер, гланокомандующий экспедицией Кремлевских строений и мастерской Оружейной палаты, коллекционер, меценат, владелец подмосковной усадьбы “Архангельское”.

6 Мазурин Алексей Алексеевич (1772—1834), московский городской голова с 1828 по 1831 г. Потомственный почетный гражданин, купец первой гильдии. Основатель одного из самых значительных московских купеческих родов XIX в. Происходил из серпуховских купцов, с 1795 г. жил в Москве.

7 Кокошин Федор Федорович (1773—1838), драматург, переводчик, с 1818 г. член конторы дирекции императорских театров в Петербурге, управляющий московскими театрами (1823—1831), член общества любителей российской словесности при Московском университете.

8 Бегичев Михаил Львович (1797— ?), в службе с 1813 г. подпрапорщиком в Лейб-гвардии Преображенском полку, в 1827 г. зачислен в Штаб отдельного корпуса жандармов и при командирован к начальнику Московского жандармского округа ген. Волкову. Уволен из Штаба корпуса в 1837 г. с назначением старшим полицмейстером Московской управы благочиния.

9 Гонзаго Пьетро Готтардо (1751—1831), итальянский театральный художник, декоратор. Считал, что декорация должна отражать смысл и характер сценического действия. Стремился возродить “театр декораций”, распространенный в европейских театрах в сер. XVIII в. Приехал в Россию в 1792 г. уже прославленным мастером и нашел поддержку у Н. Б. Юсупова, владельца “Архангельского”. Открытие “театра Гонзага”, так называли театр Юсупова, состоялось 8 июня 1818 г., когда владелец усадьбы принимал у себя Александра I и пруссого короля Фридриха Вильгельма III. Всего для театра “Архангельского” Гонзаго исполнил десять декораций и занавес. До настоящего времени сохранился занавес и четыре декорации.

10 Меньшиков Александр Сергеевич (1787—1869), светлейший князь, адмирал, управляющий Морским министерством, с 1830 г. — финляндский генерал-губернатор, в 1853 г. Чрезвычайный посол в Константинополе, главнокомандующий русской армией в Крыму в 1853—1855 гг.

11 Ланкастерская система взаимного обучения — система организации и методов обучения в начальной школе, при которой старшие и более успевающие ученики под руководством учителя вели занятия с остальными учащимися. Название получила по именам английских педагогов

222

А. Белла и Дж. Ланкастера, независимо друг от друга выдвинувших сходный метод обучения. В России такие школы стали открываться в 1818 г., но широкого распространения не получили.

12 Ровинский Александр Павлович (1774— ?), записан сержантом в Киевский гренадерский полк (в 1779), с 1768 г. в Кинбурнском драгунском, затем служил в Брянском пехотном, Новгородском пехотном полках, был адъютантом Киевских генерал-губернаторов: инспектора Украинской пехоты, генерала от инфантерии А. С. Фенша (1800—1803), генерала от кавалерии А. П. Тормасова (1803—1806) а затем у генерала от артиллерии П. И. Меллера-Закомельского (1806—1811), в ноябре 1811 г. “за болезнью уволен был от службы подполковником с мундиром...” и пенсией. Командир 2-го пехотного полка Нижегородского ополчения (сентябрь 1812 — октябрь 1814), начальник 2-й бригады Нижегородского ополчения (октябрь 1814 — апрель 1815). С апреля 1817 г. 3-й полицмейстер в Москве, с июля 1817 г. полицмейстер. Подполковник (с 1811).

13 Фетх-Али-шах (1766—1834), иранский шах с 1797 по 1834 г. Династия Каджаров.

14 Махмуд II (1785—1839), султан с 1808 по 1839 г. Возведен на престол в результате переворота, провел ряд реформ, в том числе военную и административную.

15 Голицына (урожд. Васильчикова) Татьяна Васильевна (1782—1841).

16 Грибоедова (урожд. Грибоедова) Настасья Федоровна (1768— ?), из столбовых дворян. Среди ее предков Федор Иоакимович Грибоедов, член комиссии по составлению “Соборного уложения” 1649 г., составивший по поручению царя Алексея Михайловича “Историю о царях и великих земли русской”. Старший брат Федора Михаил при царе Василии Шуйском “противу... злодеев стоял крепко...”, за что и получил уже при царе Михаиле Федоровиче в 1614 г. вотчину (с. Хмелита) в Вяземском уезде на Смоленщине.

17 Бобринская (урожд. Самойлова) Софья Александровна (1799—1866), двоюродная сестра Н. Н. Раевского. Была тесно связана с придворными кругами, пользовалась доворенностью Императрицы Александры Федоровны. Интересовалась литературой, искусством, поэзией, дружеские отношения связывали ее с В. А. Жуковским, П. А. Вяземским, А. И. Тургеневым.

18 Темирязев Сергей Семенович, тульский полицмейстер.

19 фон Трейблут, тульский гражданский губернатор.

© 2003 г. О.В. Зайцева

ВОЗНИКНОВЕНИЕ III ОТДЕЛЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КАНЦЕЛЯРИИ

Большинство историков высказывают свое негативное отношение к такому государственному органу времен Николая I, как III Отделение Собственной его императорского величества канцелярии. Не идеализируя саму деятельность III Отделения, все-таки попытаемся более объективно разобраться в причинах его появления как органа полицейского надзора. Именно поэтому обратимся к историографии этого вопроса.

И. Троцкий в своей работе «III Отделение при Николае I» отмечает, что «начавшееся в грохоте декабрьских пушек царствование, прежде всего, озаботилось реорганизацией полицейского наблюдения. Так возникло III Отделение» . Итак, одной из причин создания этого органа считают восстание декабристов.

Историк Л.Е. Шепелев называет другую причину. Он утверждает, что «важнейшей задачей Третьего отделения его руководители считали “подавление происков бюрократии”». Обеспокоенность состоянием чиновничества была вызвана двумя обстоятельствами. С одной стороны, тем, что в связи с введением в стране в начале века министерской системы численность гражданских служащих резко увеличилась за счет представителей социальных групп, не имевших права на государственную службу. С другой - несколько возросшей образованностью чиновников и обострением критического отношения их к реалиям того времени . Таким образом, вторая причина, которая подтолкнула правительство на создание полицейского органа, - это обеспокоенность состоянием служилой среды.

Интересно то, что исследователь Д.В. Рац, говоря о причинах учреждения III Отделения, близок к точке зрения И. Троцкого и Л.Е. Шепелева: «III Отделение создавалось как орган “быстрого реагирования” на жалобы, притеснения, взяточничество, произвол администрации. Вполне естественно, что Николай I и Бенкендорф в это понятие вкладывали и меры по охране существующего строя: наблюдение за революционными деятелями и организациями, надзор за иностранцами, за религиозными сектами и т.д.».

Другими словами, III Отделение было стать стоглазым Аргусом, находящимся в курсе всех общественных и политических дел .

Современники Николая I также упоминают о причинах учреждения III Отделения. Даже главный сподвижник Николая I, шеф жандармов Бенкендорф, так объяснял причины учреждения III Отделения: «Император Николай стремился к искоренению злоупотреблений, вкравшихся во многие части управления, и убедился из внезапно открытого заговора, обагрившего кровью первые минуты нового царствования, в необходимости повсеместного более бдительного надзора, который окончательно стекался бы в одно средоточие;

государь избрал меня для образования высшей полиции, которая бы покровительствовала утесненным и наблюдала за злоумышлениями и людьми, к ним склонными».

Действительно, непосредственным поводом образования нового полицейского ведомства было восстание декабристов .

В своем проекте об устройстве высшей полиции граф А. Бенкендорф писал: «События 14-го декабря и страшный заговор, подготовлявший уже более 10 лет эти события, вполне доказывают ничтожество нашей полиции и необходимость организовать новую полицейскую власть по обдуманному плану, приведенному как можно быстрее в исполнение».

Но при этом он указывает, что «тайная полиция почти немыслима, честные люди боятся ее, а бездельники легко осваиваются с ней».

Таким образом, полиция должна была стать гласным государственным органом, действующим по наставлению правительства и от его лица.

И далее граф замечает: «Для того чтобы полиция была хороша и обнимала все пункты империи, необходимо, чтобы она подчинялась системе строгой централизации, чтобы ее боялись и уважали, и чтобы уважение это было внушено нравственными качествами ее главного начальника.

Он должен бы носить звание министра полиции и инспектора корпуса жандармов в столице и в провинции. Одно это звание дало бы ему возможность пользоваться мнениями честных людей, которые пожелали бы предупредить правительство о каком-нибудь заговоре или сообщить ему какие-нибудь интересные новости» .

12 апреля 1826 г. Николай I передал проект на рассмотрение близких ему генерал-адъютантов И.И. Дибича и П.А. Толстого. Таким образом, проект Бенкендорфа был положен в основу новой организации политического сыска и следствия, а также политической полиции (жандармерии). Николай I пошел дальше и нашел более удобным учредить не рядовое «Министерство полиции», а отделение высшего государственного органа - Собственной е. и. в. канцелярии .

Кроме того, вообще первоначальной целью этого учреждения было следить за проступками чиновников и карать их помимо канцелярской проволочки, внезапностью и быстротою. Вслед за Польским мятежом (1831 г.) началось искажение первоначальной мысли .

Известна «Инструкция графа Бенкендорфа чиновнику третьего Отделения». По словам И. Троцкого, основной задачей инструкция ставит, кроме пресечения всяких «злоупотреблений, беспорядков и законупротивных поступков», борьбу с бюрократизмом. «Сколько дел, - восторженно декламирует шеф жандармов в своей инструкции, - сколько беззаконных и бесконечных тягот посредством вашим прекратиться могут, сколько злоумышленных людей, жаждущих воспользоваться собственностью ближнего, устрашатся приводить в действие пагубные свои намерения, когда они будут удостоверены,

что невинным жертвам их алчности проложен прямой и кратчайший путь к покровительству Его Императорского Величества». Наоборот, особенно выделять надо работу честных и непорочных чиновников: «Вы даже по собственному влечению вашего сердца стараться будете узнавать, где есть должностные люди, совершенно бедные или сирые, служащие бескорыстно верой и правдой, не могущие даже снискать пропитание одним жалованьем, - о таковых имеете доставлять мне подробные сведения для оказания им возможного пособия и тем самым выполнить священную на сей предмет волю Его Императорского Величества отыскать скромных вернослужащих» .

Нужно заметить, что борьба с бюрократической системой ставилась III Отделением всерьез. Система эта, особенно развивавшаяся в царствование Александра I, в связи с усложнившимся строем общественной жизни, к тому времени сложилась в довольно крепкое и широкое, хотя и не очень стройное, здание. Современники, привыкшие персонифицировать причины социальных явлений, связывали рост бюрократизма с деятельностью Сперанского: «В кабинете Сперанского, в его гостиной, в его обществе... зародилось совсем новое сословие, дотоле неизвестное, которое беспрестанно умножаясь, можно сказать, как сеткой покрывает ныне всю Россию, - сословие бюрократов». Чиновники размножались в таком несметном количестве, что появились специальные казенные города, высший круг которых состоял исключительно из должностных лиц, - к таким городам принадлежал и выведенный Гоголем в «Ревизоре», единственными не служилыми дворянами которого были, по-видимому, Бобчинский и Добчинский. Вместе с ростом аппарата росла и путаница взаимоотношений отдельных его частей, росло и количество злоупотреблений .

О том, что III Отделение всерьез относилось к поставленной ему в области контроля задаче, свидетельствует дошедшая до нас переписка Фока с Бенкендорфом во время пребывания последнего на коронации в Москве. Рассуждая о внутренних непорядках, Фок в письме от 17 сентября 1826 г. пишет: «... городское управление должно знать законы и быть столь же беспристрастным, как они. Да это, скажу т, план республики de Moras. Положим, так, но это не причина отказывается от совершенствования полицейского управления».

В следующем письме он соглашается с ходящими в городе толками: «Бюрократия, говорят, это гложущий червь, которого следует уничтожить огнем и железом; в противном случае невозможны ни личная безопасность, ни осуществление самых благих и хорошо обдуманных намерений, которые, конечно, противны интересам этой гидры, более опасной, чем сказочная гидра. Она ненасытна; это пропасть, становящаяся все шире по мере того, как прибывают в нее жертвы... Начатые с этой целью преследования настолько же полезны, настолько и необходимы; в этом все согласны...». Впрочем, старый служака, имевший и время, и случай познакомиться с работой бюрократического меха-

низма, смотрел на возможность успеха начатой кампании довольно скептически. «Подавить происки бюрократии, - замечает он в одном из предшествующих писем, - намерение благотворное; но ведь чем дальше продвигаешься вперед, тем больше встречаешь виновных, так что, вследствие одной многочисленности их, они останутся безнаказанными. По меньшей мере, преследование их затруднится и неизбежно проникнется характером сплетен» .

Таким образом, III Отделение «должно было служить непосредственным продолжением воли императора, должно было снять бюрократические преграды между монархом и подданными, освободить главу государства от зависимости в информационном отношении от сановной бюрократии» .

Инструментом контроля верховной власти за правящим слоем и обществом на протяжении всей истории выступали органы политической полиции и репрессивный аппарат в целом . Таким органом контроля за деятельностью чиновников при Николае I становится III Отделение Собственной его императорского величества канцелярии.

Литература

1. ТроцкийИ. III Отделение при Николае I. Л., 1990. С. 151.

2. Шепелев Л.Е. Чиновный мир России XVIII - начала XIX вв. СПб., 1999. С. 79.

3. Рац Д.В. Отрицательно добрый человек // Факел: Ист.-рев. альманах. М., 1990. С. 48.

4. ГершензонМ.О. Николай I и его эпоха. М., 2001. С. 163 - 165. Русская старина. 1900, декабрь.

5. Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. М., 1981. С. 161.

6. Русский архив. 1889. II (7). С. 389.

7. Очерки русской культуры XIX в. Т. 2: Власть и культура. М., 2000. С. 25.

8. Гоман-Голутвина О. Бюрократия и олигархия в историко-политической перспективе //Россия -21. 2000. № 6. С. 105.

По высочайшему указу Николая I от 3 июля 1826 г. было образовано Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии как высшее учреждение империи, ведающее делами о политических преступлениях. Начальником III отделения был назначен А. X. Бенкендорф. В ведение отделения была передана и Особенная канцелярия МВД, руководитель которой А. Я. фон Фок занял должность директора канцелярии отделения.
В 1827 г. по указу императора был образован Корпус жандармов во главе с А. X. Бенкендорфом. Жандармерия (военная полиция) появилась в России еще в царствование Александра I и к 1827 г. насчитывала 4 тыс. человек. Однако объединение жандармов в одну структуру с III отделением произошло впервые. Начальником штаба Корпуса жандармов стал в 1835 г. генерал-майор Л. В. Дубельт. Сотрудники третьего отделения осуществляли только сыск, а все остальное: аресты, обыски, проведение следствия и содержание арестованных производили жандармы.

"В распоряжении третьего отделения имелась внутренняя и заграничная агентура. К числу заграничной агентуры относились т. н. чиновники «по особым поручениям», которые время от времени отправлялись за границу для сбора сведений о политических эмигрантах. Создание системы заграничного политического сыска России в значительной степени облегчалось существованием в 30-е гг. XIX в. Священного союза. В 1834 г. между Россией, Австрией и Пруссией было заключено соглашение о взаимном сотрудничестве и сборе сведений о политических эмигрантах. Внутриполитическое спокойствие в России определило небольшой штат сотрудников Третьего отделения. К концу царствования Николая I он составлял всего 40 человек." (Север. "Спецслужбы Российской империи")

Основой III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии стала Особенная канцелярия МВД. В момент основания III Отделение состояло из четырех экспедиций: 1-я ведала всеми политическими делами, которые представляли собой основной интерес Высшей полиции, и сведениями о лицах, состоявших под полицейским надзором; 2-я – раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, уголовными убийствами, местами заключения и «крестьянским вопросом»; 3-я надзирала за иностранцами; 4-я вела переписку о «всех вообще происшествиях» и ведала личным составом. Штат III Отделения составляли при его создании всего 16 человек: 4 экспедитора, 4 старших помощника, 5 младших помощников, экзекутор, журналист, помощник экзекутора и журналиста. Управляющий и оперативные сотрудники (чиновники особых поручений) в штате не числились.
О том, как в III Отделении умели хранить секреты, говорит следующий факт. Когда после 1917 г. новая власть решила ознакомиться с его архивами, оказалось, что в них практически отсутствуют данные о деятельности внутренней и заграничной агентуры. Подавляющее большинство сохранившихся агентурных донесений являются копиями, фамилии агентов в них не указываются, они заменены условными обозначениями. Данные об агентуре держались в строжайшей тайне не только от посторонних лиц, но и от сотрудников отделения. Даже руководители отделения далеко не всегда сообщали друг другу имена доверенных лиц.

Деятельность сотрудников III Отделения и Корпуса жандармов регламентировали секретные внутренние инструкции. Первая из них, составленная в сентябре 1826 г., известна как «Инструкция А. Х. Бенкендорфа чиновнику III Отделения». Скорее всего, документ в его первичном варианте составлен управляющим III Отделения М. Я. фон Фоком, а затем утвержден с соответствующими поправками и редактурой. Подобные инструкции получали руководители жандармских отделений и жандармские офицеры, производившие ревизии в губерниях. В феврале 1827 г. было составлено дополнение к инструкции жандармским офицерам, и уже в марте – апреле его стали вручать и рассылать жандармам вместе с инструкцией. В дополнении особое внимание обращается на независимость и негласность действий жандармов. Инструкция и дополнение к ней, с текстом которых вы ознакомитесь в конце главы, составили негласный свод правил офицера Корпуса жандармов.
В отчете за 1828 г. Бенкендорф писал, что в первые три года существования на учет брались все лица, в том или ином отношении выдвигавшиеся из толпы. За их действиями, суждениями и связями устанавливалось тщательное наблюдение. Деятельность тайных обществ и наполеоновской агентуры в России в первой четверти XIX в. показала, что политическая полиция и контрразведка не могут работать, полагаясь только на заявления законопослушных подданных. Основными методами деятельности III Отделения стали: перлюстрация корреспонденции, наружное наблюдение и внедрение секретных сотрудников в центральные и местные государственные учреждения, светские салоны. По прошествии времени трудно сказать, кем был тот или иной человек, сотрудничавший с III Отделением: агентом в современном понимании этого слова или кадровым сотрудником службы, тайно работавшим под прикрытием какой-либо официальной должности.

Главными задачами III Отделения стали сбор и анализ информации о состоянии российского общества. Уже с 1827 г. сотрудники отделения составляли обзоры общественного мнения, включая рукописную «Секретную газету». Так зародилось первое штатное аналитическое подразделение отечественных спецслужб, материалы которого легли в основу некоторых позитивных изменений в социальной сфере. К таким изменениям следует отнести: «фабричный закон» 1835 г.; учреждение особой комиссии для исследования быта рабочих и ремесленников в 1841 г.; устройство больниц в Петербурге и Москве. Уже в 1830-е гг. аналитики III Отделения утверждали, что крепостное состояние – «пороховой погреб под государством». В обзорах общественного мнения уделялось место всем социально значимым слоям населения Российской империи: членам императорской семьи, высшему обществу, среднему классу, чиновничеству, армии, крестьянству, духовенству и некоторым национальным и религиозным группам. По мнению сотрудников спецслужб, наибольшая опасность для общества исходила от нечистоплотных и некомпетентных чиновников, а наибольшую угрозу государю представляла дворянская молодежь, зараженная вольнодумными и неконструктивными теориями переустройства общества. Именно против них были направлены основные усилия Корпуса жандармов при проведении политического сыска.

Как и ранее, перлюстрации корреспонденции уделялось значительное внимание. «Чёрные кабинеты» работали в Петербурге, Москве, Бресте, Вильно, Радзивилове (в 1840 г. перенесен в Житомир) и с 1840 г. – в Тифлисе. Чиновники, занимавшиеся перлюстрацией, официально числились почтовыми служащими, их деятельность считалась совершенно секретной. Всего в этой области трудились 33 человека, из них 17 – в Петербурге. Перлюстрация дипломатической корреспон-денции находилась в ведении министра иностранных дел. В 1828 г. три секретных экспедиции МИД: шифровальная, дешифровальная и перлюстрации – были объединены в Департамент внешних сношений. В 1846 г. секретные подразделения МИД получают наименование Особенная канцелярия министерства, которая подчинялись непосредственно министру.

Руководство работой секретных сотрудников и агентов III Отделения осуществлял управляющий отделением вместе с двумя-тремя наиболее доверенными сотрудниками. Большинство исследователей российских органов политического розыска ХIХ в. справедливо считают основным организатором агентурной работы в тот период М. Я. фон Фока. Он имел хорошее образование, владел несколькими иностранными языками, обладал большим опытом оперативной работы. В сохранившихся письмах фон Фок называет некоторых представителей, в том числе и высшего света, из числа своих помощников: статского советника Нефедьева, графа Л. И. Соллогуба, коллежского советника Бландова, писателя и драматурга С. И. Висковатова и даже одного из князей Голицыных. Подчеркнем, сегодня достаточно сложно дать однозначное толкование статусу этих людей в нынешнем понимании: были ли они добровольными агентами или кадровыми сотрудниками службы на нелегальном положении.
К сожалению, деятельность самого фон Фока на посту управляющего III Отделением длилась всего пять лет: он скончался в 1831 г. По поводу его кончины А. С. Пушкин, имевший с III Отделением достаточно тесные и во многом очень специфические отношения, в своей записной книжке отметил, что его смерть – бедствие общественное. Вторым управляющим III Отделением (в 1831–1839 гг.) стал А. Н. Мордвинов, его сменил Л. В. Дубельт, принятый в Корпус жандармов лично Бенкендорфом в 1830 г. При поступлении на жандармскую службу Дубельт написал жене, что желает стать опорой людей бедных и отдавать справедливость угнетенным. Как и многие офицеры, поступавшие в Корпус жандармов из армии, Дубельт первоначально недопонимал значение агентурной работы. Но впоследствии, став в 1835 г. начальником штаба корпуса и затем управляющим III Отделением, получив соответствующую своему статусу и характеру работы подготовку, он уделял ей должное внимание. Уточним, что должность чиновника особых поручений по функциональным обязанностям во многом схожа с деятельностью сегодняшнего руководящего оперативного работника органов государственной безопасности.

Историк И. М. Троцкий, изучавший в 1920-е гг. деятельность III Отделения с позиций революционеров, писал: «III Отделение строилось в сравнительно спокойное время: в течение всего николаевского царствования в России не было ни одного крупного революционного выступления». По нашему мнению, эти слова – лучшее подтверждение хорошо поставленной оперативно-агентурной работы данной секретной службы, обязанной своими успехами тем, кого привлекли Бенкендорф и фон Фок.

"Большинство кадровых сотрудников, в том числе работавших под прикрытием внутри страны и за рубежом, были люди великолепно воспитанные и прекрасно образованные, многие с выраженным литературным талантом. Чтобы читатели могли самостоятельно оценить интеллектуальный уровень тех, кто во времена Николая I обеспечивал безопасность государства, приведем несколько примеров.
Начнем с того, что сам фон Фок еще в 1816 г. был избран почетным членом Общества любителей российской словесности. Его перу принадлежат статьи политического характера, которые передавались из III Отделения в газеты и печатались там без подписи. Л. В. Дубельт – известный переводчик стихов и прозы В. Скотта – издавался также анонимно. Поэт и переводчик Байрона В. Е. Вердеревский был чиновником по особым поручениям. Переводчик и издатель детских книг, совладелец журнала «Отечественные записки» Б. А. Врасский служил вначале экспедитором, затем старшим чиновником и наконец чиновником для особых поручений. Одним из секретарей Бенкендорфа являлся издатель альманаха «Альбом северных муз» прозаик и поэт А. А. Ивановский. Как доверенное лицо своего шефа он осуществлял, в частности, официальные контакты с А. С. Пушкиным. Издатель альманаха «Утренняя заря» прозаик В. А. Владиславлев служил адъютантом Дубельта, затем дежурным штаб-офицером Корпуса жандармов. Одним из аналитиков отделения был поэт Н. А. Кашинцов. Прозаик П. П. Каменский начинал младшим помощником экспедитора, а впоследствии стал помощником цензора драматических сочинений. Переводчик и поэт, издатель франко-русского и немецко-русского словарей Е. И. Ольдекоп был цензором драматических сочинений. Этот список можно продолжить. Как видим, просвещенные и образованные люди того времени не стыдились трудиться не только на творческой ниве, но и на ниве обеспечения государственной и государевой безопасности, практически не разделяя эти понятия."

В 1828 г. был утвержден либеральный по тем временам цензурный устав, театральная цензура перешла в ведение специально созданного V Отделения секретной службы. В отличие от цензуры, находившейся в ведении Министерства народного просвещения, сотрудники отделения действовали не путем запретов и репрессий, а путем негласного соглашения с писателями и редакторами периодических изданий. Более того, такие литераторы, как Ф. В. Булгарин, Н. А. Греч, М. Н. Погодин, А. С. Пушкин, сформулировали и предложили государю собственные программы формирования позитивного общественного мнения в отношении правительства. Многие писатели, считавшие, что их произведения умышленно отвергаются издателями или редакторами, обращались за помощью к чиновникам отделения и непосредственно к Бенкендорфу. В большинстве случаев тайная полиция выступала на их стороне, им оказывалась и существенная материальная помощь.

"В 1842 г. Н. В. Гоголь получил единовременно 500 рублей серебром, затем – по 1000 рублей ежегодно в течение трех лет из фондов Корпуса жандармов и III Отделения. Только на издание такого произведения, как «Истории Пугачевского бунта», не говоря уже о других литературных проектах с государственно-исторической подоплекой, А. С. Пушкин получил в 1834–1835 гг. 50 000 (!) рублей – очень крупную по тем временам сумму. Секретными сотрудниками были литераторы Е. Н. Пучкова, А. Н. Очкин и др. Не будет голословным утверждение, что очень многие – если не все – писатели в той или иной степени сотрудничали с ведомством Бенкендорфа." (Чуркин. "Спецслужбы Росии за 1000 лет")

Работа с агентурой и секретными сотрудниками строилась на строго конфиденциальной основе. Весьма показательным является факт, что не было ни одного случая, чтобы чиновники III Отделения «засветили» или, того хуже, провалили кого-нибудь из своих людей. От секретных сотрудников и агентов требовалось неукоснительное соблюдение правил конспирации. Рассмотрим пример С. И. Висковатова, работавшего под руководством фон Фока в Особенной канцелярии Министерства полиции в 1811–1825 гг., а затем в III Отделении. В октябре 1826 г. Бенкендорф отправил на имя петербургского оберполицмейстера Княжнина следующее послание:

«Милостивый государь Борис Яковлевич! По дошедшим до меня многократным верным сведениям, титулярный советник Степан Иванович Висковатов позволяет себе во многих частных домах и обществах называться чиновником, при мне служащим или употребляемым под начальством моим по делам будто бы высшей, или секретной, полиции. Смешное таковое самохвальство, ни на чем не основанное, может произвести неприятное впечатление насчет распоряжений правительства, и потому я долгом считаю объяснить вашему превосходительству, что г. Висковатов не служит под моим начальством и никогда служить не может.
По сим уважением, я покорнейше прошу ваше превосходительство пригласить по себя г. Висковатова и подтвердить ему усильно, дабы не осмеливался впредь называть себя ни служащим при мне, ни употребленным по высшей полиции; ибо в противном случае я принужденным найдусь употребить меры строгости, кои г. Висковатов должен будет приписать собственному легкомыслию и нескромности.
С совершенным почтением имею честь быть вашего превосходительства покорнейший слуга. Подписал А. Бенкендорф».

Княжнин вызвал Висковатова и взял с него расписку, что он ознакомлен с отношением начальника III Отделения. Карьера талантливого литератора, но опасного болтуна закончилась в одночасье и навсегда, до конца дней своих он находился под неусыпной опекой бывших коллег, а летом 1831 г. и вовсе пропал без вести.

К сожалению, как это часто случалось на практике, деятельность III Отделения была направлена не только на борьбу с оппозицией и иностранным шпионажем, но и на противодействие коллегам из МВД и аппаратов военных губернаторов. Борьба за информацию и право первым доложить об успехах лично государю-императору началась с момента основания III Отделения.
Император внимательно относился не только к тем донесениям, которые касались его личной безопасности. Он внимательно изучал аналитические материалы III Отделения, поскольку в них содержались помимо оценки негативных явлений конкретные предложения по их устранению.

Провалом правительства следует считать польскую войну 1830–1831 гг., которую в исторической литературе принято называть восстанием. По Конституции 1815 г. Царство Польское располагало собственной армией; ее ядро составляли части, сражавшиеся еще под знаменами Наполеона против России. Офицеров польских войск, скомпрометированных в заговоре декабристов, а также участвовавших в тайных польских обществах, выпустили из-под стражи. Деятельности III Отделения на территории Царства Польского не допускал наместник Константин Павлович. Последний, кстати, назвал предложение Николая I послать польский корпус против Турции во время войны 1828–1829 гг. «нелепой штукой». Государь считал себя обязанным считаться с мнением наместника, а еще больше – с конституцией, данной Польше Александром I, и не стал принимать жесткие меры. Однако, получив сведения о подготовке назначенного на декабрь 1830 г. восстания, он потребовал от брата решительных действий.
В окружении Константина Павловича были агенты заговорщиков, не выявленные Военно-секретной полицией. Благодаря его мягкости, либерализму и известной несдержанности они узнали о намерениях русского императора. В итоге вечером 17 ноября вооруженная толпа под предводительством студентов и младших офицеров ворвалась в резиденцию наместника – Бельведерский дворец. Константина (он сумел скрыться через потайной ход) ценой собственной жизни спас генерал его свиты А. А Жандр. Был убит генерал-адъютант С. Потоцкий. Но ситуация не стала критической: ко дворцу подошли русские уланы и подольские кирасиры, прибыли также верные присяге польские конные егери. Под конец дня к ним пробились все русские и часть польских войск, а генерал Д. А. Герштенцвейг предложил пустить в дело оружие, обещая усмирить Варшаву.
Депутация мятежников предложила Константину Павловичу польскую корону. Однако наместник отказался пустить в ход оружие, полагая, что «всякая пролитая капля крови только испортит дело». Он отпустил верные ему польские войска, а сам с русскими частями отошел в Россию. Нерешительность и слабоволие Константина пришлось исправлять годичной войной, которая стоила обеим сторонам не менее 35 000 только убитыми. Основными промахами русских оказались недооценка противника и ослабленная в мирный период боевая подготовка войск. Был забыт и опыт партизанской войны, что позволило отряду Г. Дембинского, насчитывающему около 4000 человек, пройти сквозь боевые порядки русских войск из Литвы под Варшаву через Беловежскую Пущу. После окончания войны Царство Польское, потеряв свою автономию, было обращено в генерал-губернаторство, и сотрудники III Отделения, равно как и Корпуса жандармов, получили возможность работать на его территории точно так же, как в России. В 1832 г. Военно-секретная полиция была упразднена, ее оперативные сотрудники (чиновники особых поручений) перешли на службу в III Отделение.

В начале года для наблюдения за эмигрантами постепенно стала создаваться Заграничная агентура – агентурная сеть III Отделения за пределами России. Одними из первых организаторов заграничного сыска стали сотрудники Военно-секретной полиции А. А. Сагтынский и К. Ф. Швейцер. А. А. Сагтынский работал во Франции, Пруссии и Италии. К. Ф. Швейцер, а также Н. А. Кошинцев – в Австрии и Пруссии. Во Франции действовал Я. Н. Толстой, не были обойдены вниманием и другие страны Европы, где работу проводил М. М. Попов. Все оперативники III Отделения имели за рубежом свои сети секретных сотрудников.
Деятельность Заграничной агентуры на территории иностранных государств обеспечивалась санкциями Священного союза и дополнительным соглашением между императорами о сотрудничестве в области политического сыска (1834 г.). При этом русская агентурная сеть работала и в интересах монархов других государств. Сотрудничество было достаточно интенсивным. Так, в 1835 г. сотрудник III Отделения Г. Струве был направлен в Вену для изучения организации и работы секретной канцелярии и шифровального отдела Министерства иностранных дел Австрии. Но поскольку до конца дружественных спецслужб не бывает, сведения, направлявшиеся Заграничной агентурой в Санкт-Петербург, содержали и ценнейшую разведывательную информацию.

Кроме политического сыска III Отделение занималось обеспечением безопасности империи и по другим направлениям, в том числе вело контрпропаганду. Уже в начале 1830-х гг. Я. Н. Толстой по личной инициативе проводил такую работу во Франции, в 1836 г. он направил развернутую докладную записку, посвященную проблемам психологической войны. Ее высоко оценили Бенкендорф и государь, и в 1837 г. Толстой вернулся в Париж. Б. Л. Модзалевский так описывал его деятельность: «Должность его была загадочная и неопределенная. Занимаемое им место не относилось к служебным, но он получал чины и ордена. Личное его дело хранилось в Министерстве просвещения, но он числился по особым поручениям в III Отделении. Сам он говорил о своей должности как о „единственном месте, не определенном штатами, – для защищения России в журналах и опровержения противных ей статей“». Толстой опубликовал во Франции свыше 20 брошюр и свыше 1000 статей. Пример одного из многочисленных представителей известного рода Толстых лишний раз доказывает, как можно и должно организовывать секретную службу и защищать (с оперативной и социальной позиций) секретного сотрудника на боевом посту. Прозорливость Я. Н. Толстого в вопросах организации психологической войны может служить поучительным примером и для политиков XXI в.
Контрпропаганду помогали вести многие печатные издания. Издатель франкфуртской газеты «Journal de Francfort» французский журналист Ш. Дюран защищал политику русского правительства с 1833 г. Успешно работал с прессой в Пруссии, затем Австрии К. Ф. Швейцер. Бенкендорф писал о нем в своих воспоминаниях: «Я послал в Германию одного из моих чиновников, с целью опровергать посредством дельных и умных газетных статей грубые нелепости, печатаемые за границей о России и ее монархе, и вообще стараться противодействовать революционному духу, обладавшему журналистикой» . Издатель газеты «Северная пчела» Н. И. Греч также осуществил ряд публикаций в зарубежной прессе. Известный поэт Ф. И. Тютчев, установивший связь с III Отделением еще в 1840-х гг. и самостоятельно пытавшийся наладить систему русской печатной контрпропаганды за рубежом, отправил по этому вопросу докладную записку государю, однако его замыслы в должной мере не были реализованы. В 1843 г. чиновником Особенной канцелярии МВД стал знаменитый писатель И. С. Тургенев, знавший в совершенстве английский, немецкий и французский языки. Некоторые иностранные журналисты (Л. Шнейдер в Пруссии, де Кардон во Франции) занимались политической аналитикой. Регулярно присылавшиеся ими на имя редакторов русских изданий письма с оценкой политической и экономической ситуации в своих странах поступали в III Отделение.
Я. Н. Толстой поддерживал конспиративные контакты с определенными лицами во французской полиции и занимался вопросами разведки и внешней контр-разведки. В 1848 г. он одним из первых обратил внимание русского правительства на увеличение политической роли рабочего класса в странах Западной Европы. Однако граф А. Ф. Орлов, возглавивший III Отделение после смерти Бенкендорфа в 1844 г., не проявил интереса к его информации. Поскольку все предыдущие попытки переворотов осуществлялись дворянами из числа гвардейцев, основные усилия специальных служб направлялись против дворянской среды. Алексей Федорович, будучи «чистым военным генералом», не имел выдающихся оперативных способностей своего предшественника, а в практической деятельности ни служебным рвением, ни оперативным талантом не блистал. Было заметно сокращено финансирование агентуры вследствие «недействительности» заслуг агентов. Неповоротливость аппарата и политическая близорукость руководства в очередной раз сыграли злую шутку с прекрасно отлаженным оперативным механизмом, резко снизив его эффективность. Политическая ограниченность, чванство и нежелание видеть рождение нового противника (все усилия концентрировались на противнике хорошо известном – дворянстве) сводили на нет усилия многих талантливых оперативников, действовавших творчески (часто на собственные средства).
Примером ухудшения качества работы может служить наиболее крупное политическое дело эпохи Николая I – дело петрашевцев, арестованных в 1849 г. Тайное общество, организованное в 1844–1845 гг. переводчиком МИД М. В. Петрашевским (Буташевичем), до 1848 г. (!) оставалось вне поля зрения спецслужб. Возможно, это было связано как со сменой руководства III Отделения, так и со снижением качества оперативной работы, уменьшением размеров ее финансирования. Общество Петрашевского, в которое входили и несколько военных, раскрыли сотрудники Особенной канцелярии МВД под руководством чиновника особых поручений И. П. Липранди, одного из лучших военных агентов, автора засекреченных военных и экономико-статистических работ.
Липранди установил все связи петрашевцев и их дальнейшие планы – организацию вооруженного восстания. Однако ни дальнейшая разработка тайного общества, ни грамотный арест и следствие над его членами не состоялись. В 1849 г. руководители МВД и III Отделения А. Ф. Орлов и Л. А. Перовский больше думали не об интересах дела, а о своем личном влиянии на государя. Никто из них не хотел признавать допущенные ошибки и реально заниматься улучшением оперативной работы и эффективной контрпропагандой. В результате интриг руководства крайним, как обычно бывает в таких случаях, стал Липранди, в итоге отстраненный от дела петрашевцев.
В самом III Отделении в январе 1949 г. из архива пропало 18 докладов Орлова Николаю I с собственноручными резолюциями императора, затем их вырезки по почте были доставлены в Зимний дворец. Расследование установило, что документы были похищены сверхштатным чиновником А. П. Петровым «для передачи частным лицам» из корыстных побуждений. Итогом стала реорганизация архивного дела с проживанием архивистов в здании III Отделения по адресу ул. Фонтанка, д. 16.

Введение 2

Глава 1 «Образование III отделения» 6

Глава 2 «Деятельность III отделения» 12

Заключение 17

Приложение 18

ВВЕДЕНИЕ

Обоснование темы:

Несколько поколений наших соотечественников росли, находясь в плену хорошо продуманной мифологии, исключавшей самостоятельные суждения. В «исторических» исследованиях нам предлагали строго выверенный набор «героев», столь же тщательно отобранный набор «злодеев». Белым пятном для нас остается по-прежнему практически весь XIX век и тем более, такая тема, как история русской политической полиции. Эту тему тщательно не исследовали дореволюционные историки, советские же исследователи подходили к архивам III отделения и Департамента полиции только как к материалу по истории революционного движения. Между тем выяснение социальной природы и функций полицейской организации является чрезвычайно существенным для понимания политики царского правительства. Эта задача еще не разрешена. Тем труднее дать очерк по истории хотя бы ограниченного промежутка времени жизни политической полиции. Я не претендую дать исчерпывающую характеристику III отделения времен Николая I. Задача моя заключается в том, чтобы в отдельных очерках сделать беглую сводку известного уже о III отделении материала, по возможности представить общие очертания этого учреждения.

Историография

История русской политической полиции остается до конца не изученной. Дореволюционные историки тщательно не исследовали эту тему. Созданному 3 июля 1826 года III отделению собственной его императорского величества канцелярии известный русский историк, современник императора Николая I, автор 29-томного собрания сочинений, Соловьев С.М. дает лишь поверхностную оценку, характеризуя общую структуру николаевского аппарата.

Другой не менее известный наш историк Ключевский В.О. в своем «Курсе русской истории» дает беглую характеристику III отделения, не раскрывая при этом сущность деятельности организации.

В отличие от двух вышесказанных историков, основоположник народничества, Герцен А.И., также современник Николая I, в своих работах дает подробнейшую характеристику структуры III отделения, называя его «центральной шпионской конторой» 1 и жестоко обличая его деятелей: Бенкендорфа и даже самого императора. Герцен, ненавидевший Николая с той испепеляющей душу силой, с какой можно ненавидеть только тирана, утверждал, что император постоянно пробовал, имеет ли его взгляд свойство гремучей змеи – останавливать кровь в жилах. Из приведенной цитаты становится ясным, какова была оценка Герцена.

Исключительно описательный характер носит работа «История Министерства внутренних дел» Варадинова Н, опубликованная в Петербурге в 1859 году. Автор не выходит за рамки изложения событий, не пытаясь сделать ни анализа, ни обобщений, ни выводов хотя бы по основным направлениям работы III отделения.

Нельзя не отметить также барона Корфа М.А., чья саркастичная оценка Бенкендорфа, стоящего долгое время во главе III отделения, дает возможность совсем с другой стороны взглянуть на исследуемую проблему.

Важное место среди работ, посвященных XIX веку и непосредственно деятельности III отделения, занимает книга историка Шильдера «Император Николай. Его жизнь и царствование», впервые изданная в 1903 году. Обстоятельное исследование образования III отделения, его структуры и деятельности, а также применение мемуарных источников (письма Бенкендорфа в III отделение) делает эту книгу поистине уникальной в изучении данного вопроса.

Позиции советских историков существенно отличаются от позиций дворянских историков. В XX веке история III отделение рассматривается в русле революционного движения и социального неравенства, что уводит далеко в сторону от изучения самой сущности вопроса.

Взгляд на историю III отделения как на историю революционного движения и политической борьбы в I половине XIX века освещается в работе Мироненко С.В. «Страницы тайной истории самодержавия». И несмотря на то, что позиция, с которой выступает автор не совсем соответствует духу исследуемой эпохи, широкое применение мемуаров и документов того времени делает эту книгу бесспорно интересной для исторической науки.

Работа историка Троцкого И.М. «III отделение при Николае I», переизданная в 1990 году, посвящена малоизученной теме – сыскной и провокаторской деятельности политической полиции I половины XIX века. Ярко описаны фигуры руководителей печально знаменитого III отделения: Бенкендорфа, Дубельта, фон Фока, и самого императора. Исследования Троцкого доказывают, что в деятельности политической полиции всегда отражаются фундаментальные черты режима, который она защищает.

На широком фоне российской истории раскрываются события в работе двух современных авторов: Головкова Г. и Бурина С. – «Канцелярия непроницаемой тьмы», изданная в Москве в 1994 году. На основе многочисленных документов и материалов, в том числе малоизвестных, историки исследуют взаимоотношения русского революционного движения и политической полиции, их взаимопроникновение и взаимоподмену.

Список источников

Мемуарные:

1. Никитенко А.В. Записки и дневник. Т.1. СПБ., 1905.

2. Милютин Д.А. Воспоминания графа Д.А. Милютина. М., «Студия ТРИТЭ Никиты Михалкова «Российский архив». 1997.

Делопроизводственные:

3. Рейтблат А. И. Письма и агентурные записки Ф.В.Булгарина в III отделение. М., «Новое литературное обозрение».1998.

.

ГЛАВА 1

ОБРАЗОВАНИЕ III ОТДЕЛЕНИЯ.

Еще до окончания суда над декабристами император Николай I принял весьма важную меру, положившую известную печать на все последовавшие годы его царствования и находившуюся в прямой связи с событиями

14 декабря 1825 года: речь идет об учреждении III отделения собственной его императорского величества канцелярии и назначении генерал-адъютанта Бенкендорфа шефом жандармов.

В январе 1826 года Бенкендорф представил записку об учреждении высшей полиции, предлагая в ней назвать главу ее министром полиции и инспектором корпуса жандармов. За этой запиской последовали еще другие об организации корпуса жандармов. Однако, император Николай не пожелал присвоить задуманному новому учреждению название министерства полиции; вероятно, этому воспрепятствовали воспоминания наполеоновской эпохи, связанные с именами Фуше и Савари. Окончательно придумано было для нового учреждения и новое дотоле небывалое название: III отделение собственной его величества канцелярии.

25 июня 1826 года, в день рождения императора Николая, появился высочайший приказ о назначении начальника 1-й кирасирской дивизии, генерал-адъютанта Бенкендорфа, шефом жандармов и командующим императорской главной квартирой.

Директором канцелярии III отделения назначен был Михаил Максимович Фок, человек, несомненно, умный, разносторонне образованный и светский. Обширное знакомство и связи в высшем петербургском обществе давали ему возможность видеть и знать, что делалось и говорилось в среде тогдашней аристократии, в литературных и прочих кружках столичного населения. Вместе с тем Фок пользовался самой предупредительной дружбой и доверием генерал-адъютанта Бенкендорфа, о чем свидетельствует сохранившаяся переписка.

3 (15) июля 1826 года, состоялся высочайший указ на имя управляющего министерством внутренних дел Ланского, на основании которого уничтожалась особая канцелярия этого министерства и преобразовывалась в III отделение собственной его величества канцелярии, и повелено было уничтожить нужные по сему распоряжения. Во исполнение этого указа предписано было гг. начальникам губерний, чтобы они по предметам, в состав, помянутого Отделения вошедшим, доносили уже не по министерству внутренних дел, а прямо его императорскому величеству.

Генерал-адъютант Бенкендорф объясняет в своих записках появление III отделения следующим образом; он пишет: «император Николай стремился к искоренению злоупотреблений, вкравшихся во многие части управления, и убедился из внезапно открытого заговора, обагрившего кровью первые минуты нового царствования, в необходимости повсеместного, более бдительного надзора, который окончательно стекался бы в одно средоточие; государь избрал меня для образования высшей полиции, которая бы покровительствовала утесненным и наблюдала за злоумышлениями и людьми, к ним склонным. Число последних возросло до ужасающей степени с тех пор, как множество французских искателей приключений, овладев у нас воспитанием юношества, занесли в Россию революционные начала своего отечества, и еще более со времени последней войны, через сближение наших молодых офицеров с либералами тех стран Европы, куда заводили нас наши победы. Никогда не думая готовиться к этому роду службы, я имел о нем лишь самое поверхностное понятие, но благородные и благодетельные побуждения, давшие повод к этому учреждению, и желание быть полезным новому нашему государю не позволили мне уклониться от принятия образованной им должности, к которой призывало меня высокое его доверие.

Решено было учредить под моим начальством корпус жандармов.

Учрежденное в то же время III отделение представляло под моим начальством средоточие этого нового управления и вместе высшей секретной полиции, которая, в лице тайных агентов, должна была помогать и способствовать действиям жандармов. Государь, чтобы сделать эту должность более приятной в моих глазах, благоволил присоединить к ней и звание командующего своей главной квартиры.

Я неотложно приступил к делу, и Бог помог мне исполнить мои обязанности к удовольствию государя и не восстановив против себя общественного мнения. Мне удалось делать добро, оказывать многим одолжения, открыть много злоупотреблений и, в особенности, предупредить и отвратить много зла». 1