Введение

Проблема билингвизма всегда являлась и является сегодня одной из наиболее интереснейших проблем в современной лингвистике.

Явление билингвизма - это сложное комплексное явление, которое является предметом исследования различных наук, таких как лингвистика, психология, методика преподавания иностранных языков.

Проблема билингвизма была освещена в исследованиях отечественных и зарубежных авторов, таких как Н. И. Толстого, В.В. Иванова, С. Эрвина, Э. Хаугена и многих других.

билингвизм двуязычие лингвистический

Билингвизм

Билингвизм (lat. bi--два lingua--язык) - это двуязычие т. е. сосуществование у человека или у всего народа двух языков обычно первого - родного и второго - приобретенного. Если знание двух языков свойственно отдельным членам социума то это индивидуальный билингвизм если большим контингентам говорящих то это массовый билингвизм.

Массовый билингвизм может охватывать население одного из регионов страны (административно-территориальную область или экономический район) а может -- всю нацию (национальность). В первом случае говорят о региональном двуязычии во втором -- о национальном двуязычии (билингвизме). Если билингвизм свойствен всем без исключения социально-культурным группам народа то такой билингвизм называют полным или сплошным если он характерен лишь для отдельных социальных слоев (торговцев транспортников мореходов научных работников и др.) то его называют частичным или групповым.

Не при всяком билингвизме налицо взаимодействие между сосуществующими языками. Если билингв (носитель двух языков) свободно переводит с одного языка на другой т.е. если в его сознании одному понятию соответствует два слова то имеет место смешанное двуязычие (по Л. В. Щербе -- "смешанный язык с двумя терминами") если этого нет и языки функционируют как две автономные знаковые системы то здесь так называемое чистое двуязычие (оно бывает очень редко -- лишь как исключение).

Билингвизм -- явление многостороннее и может изучаться в разных аспектах. Наиболее рельефно выделяется три аспекта изучения билингвизма: 1) лингвистический (социолингвистический) 2) психологический 3) педагогический. Методологической основой исследования двуязычия во всех названных аспектах должно быть учение о нациях о национально-языковой политике о языковом строительстве в условиях многонационального и многоязычного государства.

В социолингвистическом аспекте важен вопрос о функциональной нагруженности второго языка -- о сферах его использования (в сопоставлении с первым языком) о степени свободы владения им (здесь различают несколько стадий -- начальную переходную высшую) о конкретном наборе используемых социально-функциональных компонентов второго языка т.е. его форм существования (литературный язык койне диалект и др.) о распределении коммуникативных функций между первым и вторым языками включая все наличные формы их

существования) о контингентах охваченных двуязычием о широте использования второго языка и его восприятии (например о принятии русского языка в качестве второго родного языка) об оценке двуязычия как социально-лингвистического феномена.

В науке билингвизм признается положительным явлением. В условиях нашей действительности высшая цель развития двуязычия (и прежде всего основного типа двуязычия в нашей стране -- национально-русского) -- всемерно способствовать тесному сближению народов взаимообогащению их культур овладению всеми народами высшими достижениями культуры науки и техники. Этому способствует овладение русским языком -- одним из наиболее развитых языков международного и межнационального общения.

Подобно тому как сочетание форм существования языка в пределах "языкового состояния" дает различные варианты диглоссии сосуществование функционально разных языков дает разные варианты билингвизма формирующие различные языковые ситуации.

Среди вариантов билингвизма отмечают: 1) билингвизм возникающий при использовании двух местных языков (чаще всего их территориальных диалектов). Обычно он бывает двусторонним например таджикско-узбекское и узбекско-таджикское двуязычие и т. п.; 2) билингвизм возникающий при использовании родного местного языка и языка регионального общения например в городах Африки (в Кении наряду с местными этническими языками широкое хождение имеет суахили как региональное средство межэтнического общения); 3) билингвизм возникающий при использовании местного языка и языка-макропосредника (межнационального языка); здесь складываются принципиально разные ситуации: а) в обществах антагонистических (социально неоднородных) где язык-макропосредник зачастую импортированный навязывается местному населению и может привести к вытеснению родных местных языков б) в обществах неантагонистических (социально однородных) где язык-макропосредник -например русский язык и малые языки страны юридически равноправны и имеет место гармоническое национально-русское двуязычие; 4) билингвизм состоящий в использовании регионального языка и языка-макропосредника например языка коренного населения союзных республик (в Азербайджане -- азербайджанского в Узбекистане -- узбекского и т. д.) и русского языка как "идете языка всех- народов нашей страны; 5) билингвизм состоящий в знании национального языка и профессионального языка (языка ритуального -- типа санскрита языка науки -- типа латинского классического арабского и др. языка-пиджина условного языка например мордовские ремесленники с. Селикса близ города Пензы кроме своего родного языка использовали арго ("понатский язык") полученный ими от русских ремесленников-отходников с. Чемодановка Пензенской обл.).

Т. а. Знаменская

проблемы билингвизма и его влияния на языковую личность

л__________________________________________г

Аннотация. В статье рассматриваются проблемы билингвизма и его влияния на языковую личность. Дается описание видов билингвизма; перечислены различные факторы, воздействующие на формирование билингвальной компетенции человека: возраст, индивидуальный опыт билингва, социокультурные условия взаимодействия двух языков и т.д. Отмечаются как положительные, так и отрицательные изменения в родной речи при изучении другого языка.

Особое внимание уделяется вопросам предотвращения интерференции родного языка в процессе обучения иностранному. Чтобы добиться высокой степени аутентичности иноязычной речи билингвов, создать платформу для развития двуязычной языковой компетенции, преподавателю следует учитывать особенности национальной стилистики, коммуникативных стратегий и речевых тактик как родного, так и приобретаемого языка. Сравнительный анализ лингвистических различий на уровнях фонетики, лексики, грамматики, стилистики производится на примерах английской и русской речи. Автор убежден, что для эффективного осуществления межъязыковой и межкультурной коммуникации необходим интегративный междисциплинарный подход, объединение лингвистической теории и методики преподавания иностранного языка.

Ключевые слова: билингвизм, языковая компетенция, двуязычная компетенция, интерференция, языковая самоидентификация, языковая личность, языковая аутентичность, уровни двуязычия, коммуникативные стратегии, речевые тактики, национальная коммуникативная стилистика.

Abstract. The paper considers the problem of bilingualism and its effect on the personality of the speaker. Various types of bilingualism are described along with the factors determining the bilingual competence formation: age, individual experience, socio-cultural conditions of the native and foreign language interaction. The author points out both the positive and negative impact on the native language as the result of the second language learning.

The special emphasis is on language interference in the process of learning a foreign language. To make sure the students achieve the adequate degree of its authenticity, and therefore the bilingual competence, the teacher should take into account the specificity of national styles, communicative strategies and speech tactics of both languages. A comparative analysis of linguistic differences of the English and Russian languages is demonstrated on the level of phonetics, vocabulary, grammar and national communicative stylistics. The author maintains that successful interlanguage and cross-cultural communication requires the integrative cross-disciplinary approach, consolidation of the linguistic theory and methods of foreign language teaching.

Keywords: bilingualism, language competence, natural and artificial bilingualism, bilingual competence, language interference, linguistic self-identification, linguistic authenticity, bilingual levels, communicative strategies, linguistic behavior, national communicative style.

Двуязычие, или билингвизм,- это попеременное практическое использование двух (или более) языков, причем степень этого использования и соотношения языков разными специалистами и учеными определяется неодинаково. Американский лингвист Л. Блумфильд, например, считал, что билингвизм подразумевает равное владение каждым из языков на уровне родного , согласно данному мнению, к билингвам можно отнести большинство жителей Кана-

ды, Швейцарии или пограничных с Францией районов Бельгии. Другая точка зрения, выраженная У. Вай-нрайхом , состоит в том, что речевая компетенция в родном языке и знание иностранного языка могут отличаться.

Процесс перестройки с одного языкового кода на другой, т.е. переход из одной семиотической системы в другую, который совершается человеком, овладевающим новым языком, привлекает внимание

Инновации в образовательных учреждениях

Сравнение построения высказываний носителем русского и английского языков

Фраза на русском языке Перевод носителя русского языка на английский Фраза на английском языке

Мне надоел этот холод I’m sick and tired of this cold I’ve had it with this cold

Есть в этом что-то забавное There is something funny in it There’s a funny side to it

Он не понял этой шутки He didn’t understand the joke The joke was lost on him

Придать новый смысл чему-то To give a new sense to somethig To read a new meaning into somethig

многих психологов, психолингвистов, социолингвистов, поскольку причины такой перестройки бывают, как правило, экстралингвистическими. Интересует он, конечно, и лингвистов, и педагогов, в том числе и в плане влияния изучения иностранного языка на поведение на родном языке.

Французский ученый А. Буало разделял билингвизм на естественный (бессознательный) и искусственный (осознанный) . Первый возникает и существует благодаря естественным регулярным контактам живущих на одной территории разноязычных народов и предполагает наличие у них одновременно двух вариантов выражения на соответствующих языках мыслей, чувств и пр. Естественное двуязычие можно обнаружить в любой нашей автономной и бывшей союзной республике.

Искусственный билингвизм возникает в результате специального обучения. Приступая к освоению иностранного языка, человек уже обладает навыками родной речи, которые стремится перенести на новый язык. Иностранные слова в этом случае воспроизводятся путем внутреннего перевода. Видя, например, в тексте английское «house», русский по рождению учащийся соотносит его не с предметом, а со словом «дом». Такого же рода интерференция, иногда даже в большей степени, происходит и на уровне предложения - как при переводе с иностранного на родной, так и при построении высказывания на иностранном языке .

Языковой перенос правомерен и возможен, если языковые подсистемы сопоставимы. Например, в русском и английском есть категория числа (единственное и множественное), есть части речи, общие для двух языков, категории настоящего, прошедшего и будущего времени и т.д. Однако те или иные лингвистические явления и категории могут быть в одном языке и отсутствовать - в другом. Например, в английском имеются герундиальные и инфинитивные комплексы, перфектные формы, артикли, продолженное время, но их нет в русском; в русском же, в отличие от английского, развиты морфология и согласование форм слов в предложении, есть склонение существительных и т.д. В случаях алломорфизма, отсутствия аналогий в разных языковых системах очень часто наблюдается неправомерный перенос явлений родного языка на иностранный. То, что понимают под акцентом в широком смысле этого слова, является результатом подобной языковой интерференции -неверного наложения одного языка на другой.

Немецкий ученый Г Шухардт сделал вывод: речевое общение между двумя языковыми коллективами ввиду трудностей ведет в диахроническом плане к перестройке общих языков в сторону их упрощения .

Так, сегодня серьезную угрозу сохранению идио-матичности и богатству английского национального языка британские ученые видят в его превращении в глобальное стандартизированное средство международного общения. Стремясь к экономии усилий, билингвы пытаются достичь симметрии, состояния двуязычного изоморфизма. Максимально используются все языковые явления, совпадающие в родном и иностранном языках, и игнорируется то, что разнится. Носитель русского при построении высказывания неизменно выбирает «родную» модель и практически никогда более идиоматичную «английскую» структуру. В табл. приведено несколько подтверждающих примеров из нашей собственной практики преподавания и общения с носителями английского языка.

Как видим, во всех случаях экономия усилий при выборе конструкции перевода интуитивно проявляется говорящим в пользу привычной русской речевой логики.

Различают три уровня владения чужим языком: начальный (второй язык выполняет только информативно-коммуникативную функцию), переходный (среди прочего проявляется экспрессивная функция) и адекватный (возникает мыслительный процесс на втором языке). Последний уровень наиболее близок к естественному билингвизму (примеры: английский и русский у В. В. Набокова; английский и французский у С. Моэма или О. Уайльда). Относительно изучения иностранного языка в вузе можно говорить лишь о начальном уровне. При обучении второму языку в условиях интеграции в новом языковом коллективе, т.е, в стране изучаемого языка, вероятно быстрое и эффективное достижение последующих двух уровней. Однако в этом случае возникает угроза потери собственной идентичности с родной культурой и обществом. Изменение языковой личности как серьезная проблема и угроза самоидентификации рассматривается социолингвистами, этнолингви-

стами, лингвокультурологами .

Весьма распространено мнение, что наиболее эффективно обучение иностранному языку начиная с раннего детского возраста при погружении в иноязычную среду, как это происходит, например, в семьях эмигрантов или приемных семьях из-за рубежа. Однако в исследованиях, посвященных этим пробле-

Инновационные проекты и программы в образовании 2014/3

Инновации в образовательных учреждениях

мам, отмечаются не только положительные результаты этих интеграционных процессов, но и множество отрицательных последствий. Так, в книге Н. Ш. Александровой «Родной язык, иностранный язык и языковые феномены, у которых нет названия» анализируются многочисленные работы ученых разных стран, посвященные билингвизму . На материале многих языков (корейского и французского, немецкого и русского, итальянского и немецкого, греческого и русского, персидского и немецкого и др.) приводятся свидетельства примитивизации как первого, так и второго языка и частой утраты родного языка . Причем «та или иная степень обеднения родного языка при погружении в новую языковую среду наблюдается не только у школьников, но и у взрослых и выражается в некоторой дезавтоматизации родной устной и письменной речи» . Под дезавтоматизацией в данном случае подразумевается неуверенность в построении фраз, выборе словарных форм, согласовании, ударении и пр.

На наш взгляд, совмещение двух языков в раннем детском возрасте наносит серьезный урон языковой компетенции. Активное освоение нового языка всегда сопровождается заметными потерями в родном языке. В некоторых случаях (особенно если в семье не поддерживается родной язык) ребенок теряет навыки общения на родном языке. Иногда изменения столь необратимы, что при попытках восстановления родного языка его приходится учить заново как иностранный.

Наиболее благоприятным возрастом для погружения в новую лингвокультуру считается 10-11 лет с условием активного содействия сохранению родного языка. При сознательном усвоении второго языка можно избежать печальных последствий, но возникает другая проблема - сильное влияние родного языка, т.е. языковая интерференция .

Опытный педагог для предотвращения интерференции может спрогнозировать возможные ошибки, добиться максимальной аутентичности в сохранении собственной языковой личности говорящего на родном или иностранном языке. Для успешного решения этих задач преподавателю необходимо знать наиболее типичные случаи этого явления интерференции, которые существуют на всех языковых уровнях .

I. Фонетическая интерференция - наиболее устойчивый недостаток, практически не поддающийся полному преодолению. Даже при хорошем знании грамматики и лексики произношение звуков и интонация выдают не носителя языка. Например: англичане, изучающие русский язык, как правило, не оглушают конечный согласный, с трудом овладевают русской интонацией, в которой преобладает тенденция понижения по сравнению с английским.

У русских, говорящих по-английски, наоборот, происходит оглушение конечных звонких согласных, не выдерживается долгота гласных, плохо усваиваются звуки, отсутствующие в русском языке (w, сочетания th, ng, ir, er), дифтонги и т.д.

II. На лексическом уровне англичане испытывают сложности в употреблении предлогов, не совпадающих с английскими в тех же сочетаниях (ждать для...), глаголов с видовыми приставками (отъехать, подъехать, уехать, выехать, заехать, съехать, наехать и пр.); смешивают в узусе кажущиеся идентичными синонимы (например: Тоже (вместо также) мы хотели бы увидеть новый образец) и т.п. Трудноразличимыми для носителей английского языка являются формы русских прилагательных, обладающих сложной морфологией или снабженных оценочными суффиксами (примеры ошибок: консерваторский вместо консервативный, журналистический вместо журналистский и т.п.).

И русские, и англичане допускают такую типичную лексическую ошибку, как смешение валентности, т.е. неправильное сочетание слов. Do и make переводятся одним глаголом делать, отсюда типичная ошибка русских в их употреблении на английском: существуют устойчивые сочетания, типа to make a mistake, to make a face, to make a mess, в которых не употребляется глагол to do, и, наоборот, сочетания to do the job, to do one’s hair, to do one’s duty, to do one’s best, не допускающие употребления глагола to make. Или, несмотря на соответствие русского глагола убеждать английскому convince или persuade, возможен только один правильный перевод выражения убежденный холостяк - confirmed bachelor.

Существуют отличия во внутренней семантической структуре сходных по значению слов. Например, ошибка в речи русских связана с глаголами learn и teach, так как оба они при переводе могут быть представлены глаголом учить. В английском же первый глагол означает изучать, а второй обучать. И такие лексические ловушки подстерегают осваивающего иностранный язык на каждом шагу.

Под влиянием аналогий в родном языке нередко при попытке употребления иностранного слова происходит искажение его значения. Так, английское science подразумевает только естественные науки, humanities - гуманитарные; русские же, говоря по-английски, как правило, не разграничивают этих значений и используют science и для естественных, и для гуманитарных наук, так как в русском языке понятие наука объединяет все отрасли знания. То же происходит с такими словами, как barracks (казармы, а не бараки), salute (приветствие, а не салют), minister (священник в первом значении лексемы) и т.д.

К стилистической неадекватности также ведет чрезмерное увлечение сленгом, который иностранцам рекомендуется употреблять очень осторожно, так как он очень быстро устаревает и его коннотации обычно понятны только носителям языка, но не всегда осознаются иностранцами. Так, например, сленгизм joint до середины XX в. использовался в значении «жилье», но в настоящее время приобрел значение «сигарета с марихуаной, косячок»; сленговое выражение broad в 30-50 гг. прошлого столетия означало «привлекательная девушка или женщина», сейчас оно пре-

Инновационные проекты и программы в образовании 2014/3

Инновации в образовательных учреждениях

терпело семантические изменения и получило явно негативную окраску. Такие «превращения» происходят сплошь и рядом и часто вообще не фиксируются словарями, оставаясь фактами лишь устной речи. Поэтому неразборчивое употребление сленга может привести в лучшем случае к нарушению смысла и недоумению собеседника, а в худшем - к неловкой ситуации.

К распространенным случаям лексической интерференции относится и так называемая «пиджинизация» языка - перенесение лексических единиц других языков в родной, когда это ничем не оправдано. Безусловно, без заимствований любому языку не обойтись, и многим словам, маркирующим новые явления, невозможно найти замену. Так, уже привычными стали пришедшие извне имиджмейкер, Интернет, пиар, нет альтернативы совсем свежим айпад, смартфон, флэшмоб, блоггер. Для большинства из них в русской лексике отсутствуют аналоги. В случае же наличия таковых происходит невидимая и не осознаваемая многими борьба лексем за право на существование. Бывает, отечественные синонимы незаметно исчезают с арены лингвистических «баталий», как это, например, произошло с замещенной компьютером аббревиатурой ЭВМ, которую, видимо, скоро можно будет отнести к архаизмам. Иногда сопротивление бесполезно, поскольку язык сам регулирует ассимиляцию иноязычных слов или вытеснение их словами родного языка. Одним из образцов саморегуляции в пользу русского языка может служить заимствование live journal, которое в современном употреблении все больше замещается русским словосочетанием живой журнал (ЖЖ).

Вместе с тем, происходит засорение языка словами типа пуш-ап эффект, перформанс, промоушн, интродуктивный, блокбастер, вау, упс и др., многие из которых являются необоснованными заменителями тех, что имеются в родной речи.

Разумеется, повлиять на язык и отменить слова, которые нам не нравятся, нельзя. Однако, преподаватель иностранного языка способен повлиять на грамотность студентов в использовании не только изучаемого, но и родного языка.

III. Грамматическая система обычно более логична, чем фонетическая, лексическая или стилистическая. Здесь действуют достаточно четкие правила, поэтому она, по сравнению с другими разделами языка, легче для усвоения.

Тем не менее, на грамматическом уровне наблюдается интерференция моделей родного языка там, где языковые явления не совпадают. Например, англичане, изучающие русский, склонны употреблять вспомогательные глаголы и сложные аналитические формы там, где это не нужно: я буду идти, я буду говорить и т.п. Им кажутся очень сложными падежные формы существительных, личные формы глаголов, согласования по роду, числу и падежу из-за отсутствия или несовпадения этих категорий и их морфологического выражения в английском. Русские, в свою очередь, неизменно предпочитают форму Past Indefinite вместо Present Perfect для выражения прошедшего времени; избегают длительных форм

Continuous (Progressive), Present Perfect Continuous, Absolute Participle Construction, Verbal Complexes; затрудняются в использовании артиклей, отсутствующих в русской грамматике. Очень часто ошибки вызваны механическим переносом из родного в изучаемый язык (знания - knowledges, деньги - money are, советы - advices) или неверной аналогией внутри изучаемого языка (например, согласование по «ложной» форме множественного числа - the news are).

IV. Стилистические ошибки (путаница значений слов, их коннотаций в соответствующем контексте, специальных оборотов, этикетных формул и т.д.) -одни из наиболее частых и наиболее плохо изживаемых.

Сравнивая в русской и английской речи способы отбора говорящими языковых средств для определенных целей коммуникации, можно заметить специфику национальной стилистики, в большой мере влияющую на языковую личность пользователя конкретного языка.

Особенности стилистики английской и русской речи проявляются прежде всего в диалоге, который содержит набор предложений различных коммуникативных типов: вопросов, ответов, императивов. Наибольшее разнообразие вариантов среди вопросов-запросов информации и квази-вопросов (вопрос-совет, вопрос-побуждение, вопрос-подтверждение и т.п.).

В большинстве случаев вопрос, запрашивающий информацию, в русском более прямолинеен и менее вариативен, чем в английском. Ср.: Не скажете (не знаете), который час? и Could you tell me the time, please? Would you know the time? Do you happen to know what time it is (what’s the time)? Для подобных вопросов в английской речи характерна, пользуясь понятием

В. Г Гака, разговорная проксемика -соблюдение психологического расстояния между говорящими . Англичане часто задают вопрос без вопросительной формы, с тем чтобы не оказывать давления на собеседника. Например, для выяснения, где находятся остановка или банк, расхожими являются фразы I’m looking for a bus-stop или I wonder if there’s a bank nearby. Такая речевая тактика оставляет адресату обращения право на выбор - вступать или не вступать в коммуникацию.

Этикетные формулы советов в английском также более разнообразны и толерантны. Кроме аналогично выраженных в обоих языках ассертивных советов вроде Тебе необходимо сменить обстановку, часто сопровождаемых субъективными модальными оборотами по-моему, я считаю, на мой взгляд, мне кажется (to my mind/if you ask me I think you need a change), англичане чаще, чем русские, выбирают совет в виде вопроса, например Do (don’t) you think a change would do you good?

Еще более очевидны указанные тенденции в проявлениях императива. В английском для общепринятых норм общения, исключая специфические регистры (административную, военную сферы или экстремальные ситуации), характерна коммуникативная толерантность. Для этой цели существует целый

Инновационные проекты и программы в образовании 2014/3

Инновации в образовательных учреждениях

ряд конструкций (Why don"t you...; How about...; What would you say to.; What do you think of.; Wouldn’t it be a good idea. Vdon’t и пр.), свидетельствующих о расположенности к диалогу и о признании права собеседника на выбор и независимое принятие решения.

В русском языке просьба, совет и императив носят гораздо более категоричный характер. Конструкции, содержащие формы, аналогичные выше перечисленным в английском, иногда встречаются в роли совета, но практически никогда в роли императива.

Важным показателем национальной стилистики языка являются речевые стереотипы. Особую роль в английском речевом поведении играют повторы как в вопросе, так и в ответных репликах. Их основная функция контактоустанавливающая, или, по выражению Р Якобсона, фатическая. Наравне с междометиями и этикетными формулами повторы относятся к тем речевым стереотипам, которые в силу своей семантической пустоты, и в то же время обязательного присутствия в процессе коммуникации, являются, по мнению В. А. Виноградова, манифестацией языка в культуре, необходимой составной частью базисных концептов национальной культуры .

Английский диалог, в отличие от русского, немыслим без повторов, как в вопросах, так и в утверждениях и ответных репликах. Это так называемый вопрос-подхват, вопрос-повтор или вопрос-эхо, например; I arrived yesterday.- Did you?; It was midnight.-Was it?; You called him back, didn’t you; I’m your mother aren’t I? Ответы на прямой вопрос в английском языке всегда сопровождаются тавтологическим повтором (Yes, I did; No, I didn’t и т.п.), нехарактерным для русского языка. Очевидно, что в большинстве случаев эти повторы чисто декоративны с информативной точки зрения. Тем не менее, именно они являются показателем «настоящего» английского диалога и всегда выдают неносителя языка, так как русский, говорящий на английском, часто пренебрегает этими «излишествами», нетипичными для его отечественной коммуникативной стилистики. То, что соответствует вежливой норме общения в русском языке - краткий ответ «да» или «нет», для англичан приобретает категоричный, «неприветливый» оттенок.

Активное использование повторов в английском придает речи особую динамику апеллятивности (постоянного обращения говорящего к собеседнику) и интерактивности (сигнализации слушающего о его участии в акте общения).

Обобщим изложенное. В целом, национальная стилистика английской речи по сравнению с русской характеризуется большей вариативностью этикетных формул, соблюдающих психологическое расстояние и исключающих прямое давление на собеседника; толерантностью; апеллятивностью; совещательностью; интерактивностью. Русская же речь демонстрирует прямолинейность, высокую степень категоричности и императивности. Все эти особенности необходимо учитывать при обучении иностранному языку, чтобы добиться высокой степени аутентичности иноязычной речи

билингвов без тех помех, которые накладывает языковая интерференция. Решение этих проблем возможно при объединении разработок в области лингвистической теории, с одной стороны, и методики преподавания иностранного языка - с другой. Такой интегративный междисциплинарный подход позволяет создать платформу для формирования двуязычной языковой компетенции, необходимой для успешного осуществления межъязыковой и межкультурной коммуникации.

Литература

1. Александрова Н. Ш. Родной язык, иностранный язык и языковые феномены, у которых нет названия // Вопросы языкознания. 2006. № 3. С.88-100.

2. Виноградов В. А. Язык и культура в их соотношении и взаимодействии // Язык и культура: материалы международной научной конференции. М., 2003. С.18-19.

3. Гак В. Г. Язык и культура: язык или культура? // Язык и культура: материалы II Междунар. науч. конф. М., 2001.

4. Гулида В. Б. Петербургская социолингвистика: пят-

надцать лет развития // Вопр. языкознания. 2010. № 2. С.106-119.

5. Знаменская Т. А. Формирование двуязычной компетенции при изучении иностранного языка // Образование и наука. 2013. № 1. С.94-106.

6. Сиденко А. С. О проекте в условиях билингвального образования: «Развитие коммуникативной компетентности учителя средствами описания передовых практик» // Муниципальное образование: инновации и эксперимент. 2013. № 4. С.46-49.

7. Сиденко Е. А. VI Международный семинар по вопросам естественного билингвизма и межкультурной коммуникации // Эксперимент и инновации в школе. 2012. № 4. С.41-43.

8. Сиденко Е. А. Обучение иностранному языку в условиях погружения в новую языковую среду: коммуникативная компетентность // Муниципальное образование: инновации и эксперимент. 2013. № 4. С.15-20.

9. Bloomfield L. Language. London, 1935.

10. Boileau A. Le probleme du bilinguisme et la theorie des substrats langues vivantes. Bruxelles, 1946.

11. Burkhard-Montanari E. Wie Kinder mehrsprachig aufwachsen. Frankfurt-am-Main, 2002.

12. Jampert K. Sprachforderung entsteht uber Beziehung und Aktivitat Treffpunkt deutsche Sprache Eine Tagungsdocumantation Projektheft 5. Munchen, 2001.

13. Olshtein E. The attrition of English as a second language with speakers of Hebrew // Language attrition in progress. Dordrecht, 1986.

14. Pallier C. et al. Brain imaging of languge plasticity in adopted adults: can a second language replace the first? // Cerebral Cortex. 2003. № 13. Р155-161.

15. Skutnabb-Kangas T, Toukomaa K. Teaching migrant children"s mother tongue and learning the language of the host country in the context of the socio-cultural situation of the migrant family. (UNESCO-Report). Tampere, 1976.

16. Schuchardt H. Kreolische Studien. Wien, 1888.

17. Weinreich U. Languages in contact: findings and problems. The Hague, 1963.

Инновационные проекты и программы в образовании 2014/3

Введение

Со времен мифа о Вавилонском столпотворении люди, потерявшие способность понимать друг друга, ищут способы взаимодействия между собой. Народы и этносы не могут развиваться изолированно, а многообразие языков и их тесное соседство просто не оставляют иного выбора человеку, как изучать иностранные языки. Изучение других языков позволяет не только наладить коммуникацию и информационный и экономический обмен, но и также обогатить культуру собственного народа за счет привнесения в нее частички культуры народа изучаемого языка. Такой культурный и языковой обмен существовал во все времена, и сегодня он приобретает новую окраску на фоне глобализации мирового сообщества.

Глобализация оказывает двойственное влияние на отдельные нации. С одной стороны, между народами стираются различные барьеры - в том числе языковой - которые ограничивают взаимопроникновение и смешение культур и наций между собой. Рамки позволяли каждому этносу сохранять свою идентичность и уникальность, создавая великое множество различных культур и народностей на земном шаре, теперь же происходит постоянный культурный обмен, культуры разных этносов распространяются по всему миру. Однако происходит и навязывание культуры одного народа другому. В связи с этим можно говорить об обратной стороне глобализации - всплеск интереса людей к своему происхождению, своим корням. Становится престижным знать историю, культуру своего народа, и сохранять их, передавая следующим поколениям, чтобы не допустить исчезновения этноса.

Одной из форм проявления глобализационных процессов являются межнациональные браки. В таких семьях, где происходит смешение не только двух, а зачастую и больше, национальностей, но и двух языков и культур, мы можем наблюдать то двойственное влияние глобализации, о котором говорилось выше. С одной стороны, в интернациональной семье стерты рамки различия между этносами, нет расовой неприязни, так как члены такой семьи изучают язык, культуру друг друга, а с другой стороны, вполне закономерно стремление каждого члена семьи сохранять свою культурную и национальную принадлежность и прививать любовь к своей культуре детям. Другой формой проявления глобализации становится возрастающая необходимость изучать как минимум один иностранный язык для полноценной жизни в современном обществе. Рост числа людей, владеющих минимум одним иностранным языком в совершенстве, интенсивный культурный обмен, межнациональные семьи - во всех этих случаях и имеет место феномен билингвизма и бикультуризма. Поскольку тенденция глобализации международных отношений только растет, тема формирования билингвизма на основе соотношения культур является более чем актуальной.

Темой данного исследования является проблема формирования билингвизма на раннем этапе через соотношение культур. Объектом исследования является межкультурная коммуникация, предметом - собственно феномен билингвизма. Целью нашего исследования мы определили изучение соотношения культур как способ формирования билингвизма. Для достижения цели нами были поставлены следующие задачи:

Определить понятие билингвизма, его разновидности, этапы возникновения и способы функционирования;

Определить факторы возникновения и способы формирования двуязычия, рассмотреть феномен бикультуральности;

Место сопоставления культур в формировании билингвизма;

Поставленные задачи отображаются в структурном построении исследования: в первой главе работы рассмотрены теоретический анализ подходов в изучении проблемы билингвизма, в первом параграфе первой главы мы даем обобщенное понятие феномену билингвизма, а также рассматриваем классификацию и факторы возникновения данного явления. Во втором параграфе первой главы мы рассматриваем феномен бикультуральности и насколько метод сопоставления культур в становлении билингвизма является действенным. Во второй главе мы даем практическое подтверждение тем теоретическим выводам, к которым мы пришли в первой главе.

В работе были использованы следующие методы исследования:

теоретический метод: анализ литературных источников по исследуемой проблеме;

эмпирические методы: наблюдение, анкетирование, опросы;

количественный и качественный анализ результатов исследования.

Проблеме двуязычия в российской и иностранной литературе посвящено множество работ, начиная с работ таких выдающихся ученых, как Л. Щерба, Г. Верещагина, У. Вайнрайх, а также В. Аврорина, А. Залевской; однако среди исследователей встречается масса разногласий и противоречий, что говорит о необходимости систематизации знаний по теме. Кроме того, проблема соотношения культур в прививании билингвизма является малораскрытой, чем и определяется научная новизна и практическая значимость работы.

1. Билингвизм: понятие, классификация

билингвизм двуязычие культура

Несмотря на кажущуюся однозначность термина «двуязычие», мы все-таки обнаружили некое разночтение. Вслед за некоторыми учеными мы обратили внимание на сосуществование фактически двух терминов, обозначающих одно и то же явление: билингвизм и двуязычие. Практически все словари объясняют происхождение слова «билингвизм» следующим образом: Bilingualism От лат. Bi - два раза + Linqua - язык. Следовательно, можно предположить, что вначале лингвисты использовали кальку от слова «билингвизм» - «двуязычие», и многие до сих пор предпочитают именно этот термин. Позже, когда стало модным использовать иноязычную лексику, термин «билингвизм» стал более предпочтителен. Этим, наверное, можно объяснить и появление прилагательного «билингвальный».

Намного сложнее обстоит дело с содержанием термина. Под билингвизмом или двуязычием понимают владение двумя языками, когда оба языка достаточно часто реально используются в коммуникации. Л.Л. Нелюбин называет билингвизмом одинаковое владение двумя языками, Р.К. Миньяр-Белоручев говорит о билингвизме как о знании двух языков, Швейцер А.Д. конкретизирует, что за первый язык обычно принимается родной, за 2-й - неродственный, но широко употребляемый той или иной этнической общностью. При этом степень владения двумя языками может быть разной: владение устным разговорным или письменным литературным или обеими формами. У. Вайнрайх называет двуязычием практику попеременного пользования двумя языками, а В.Ю. Розенцвейг уточняет: "Под двуязычием обычно понимается владение двумя языками и регулярное переключение с одного на другой в зависимости от ситуации общения".

Согласно Краткому этнологическому словарю, билингвизм - функционирование двух языков для обслуживания нужд этнического коллектива и его отдельных членов; отличается от простого знания еще одного языка наравне с родным и предполагает возможность пользоваться разными языками в различных жизненных ситуациях. А другой словарь определяет двуязычие, билингвизм как владение двумя различными языками или диалектами одного языка в степени, достаточной для общения. При этом подчеркивается, что понятие "двуязычие" имеет два аспекта - психологический и социальный. Двуязычие может характеризовать каждого отдельного человека (психологический аспект) или может иметь место массовое или групповое двуязычие (социальный аспект). Двуязычие в узком смысле - одинаково совершенное владение двумя языками, в широком смысле - относительное владение вторым языком, умение им пользоваться в определённых сферах общения. Все приведенные выше определения верны и в то же самое время противоречат друг другу.

Проведя анализ литературы по теме двуязычия, можно выделить несколько подходов к определению понятия билингвизм, которые условно обозначим как социолингвистический (с позиции социального взаимодействия языковых общностей) и лингвистический, состоящий в свою очередь из когнитивного (с точки зрения владения языками) и функционального (с точки зрения функции языков) подходов.

Социолингвистический подход рассматривает билингвизм как сосуществование двух языков в рамках одного и того же речевого коллектива, использующего эти языки в соответствующих коммуникативных сферах в зависимости от социальной ситуации и других параметров коммуникативного акта. В исследованиях последнего времени, выдержанных в русле социолингвистического подхода, двуязычие рассматривается как общественный феномен в ряду прочих социальных явлений. Так, А.П. Майоров понимает двуязычие как «сосуществование, взаимодействие и взаимовлияние двух различных языков в едином билингвистическом коммуникативном пространстве в определенную историческую эпоху в многонациональном государстве». Билингвистическое коммуникативное пространство рассматривается как составная часть социальной среды, которая оказывает решающее воздействие на формирование и развитие личности.

Под воздействием языков понимаются всевозможные разновидности взаимовлияния, взаимопроникновения двух и более языков и диалектов, заимствования каким-нибудь одним языком различных языковых фактов из других языков, а также результаты контактирования языков в разные периоды. «Понятия «двуязычие» и «взаимовлияние языков» в значительной мере соотносительны, ибо одно из них обычно предполагает другое. Двуязычие выступает не только как посредствующее звено в ходе взаимовлияния языков, но и как основная, наиболее активная и всеобъемлющая форма соприкосновения языков, ибо двуязычие - собственно процесс контактирования языков».

Остановимся на лингвистическом (когнитивном и функциональном) подходе к определению билингвизма. Для понимания билингвизма в русле когнитивного подхода важным является определение билингва, данное Н.В. Имедадзе: это «человек, владеющий (на том или ином уровне) двумя языками, т.е. индивид, который использует две языковые системы для общения именно в целях общения, т.е. когда сознание направлено на смысл высказывания, а форма является средством».

В рамках обозначенного подхода встречаются как достаточно жесткие определения билингвизма, предъявляющие очень высокие, иногда оторванные от реальности, требования к уровню владения языками, так и либеральные, сводящие спектр таких требований к минимуму.

Типичным примером жестких трактовок, встречающихся в зарубежной литературе, является определение L. Bloomfield, который рассматривает билингвизм как владение двумя языками на уровне родного (Native like control of two languages), т.е. предполагается равноправное владение «в совершенстве» двумя языками. Созвучными этому определению являются рассуждения отечественного исследователя В.А. Аврорина о том, что «двуязычием следует признать примерно одинаково свободное владение двумя языками. Иначе говоря, двуязычие начинается тогда, когда степень знания второго языка приближается вплотную к степени знания первого».

Такие трактовки представляются нам достаточно уязвимыми, поскольку, во-первых, абсолютное совершенство в знании языков встречается весьма редко, а, во-вторых, Bloomfield не учитывает того факта, что совершенное знание второго языка (на уровне родного) ограничивается часто определенными аспектами (например, устная речь, аудирование, грамматика, чтение и т.д.) и поэтому не поддается целостной оценке. Кроме того, мы согласны с Н.В. Имедадзе, который считает, что такое определение этого термина «привело бы к неоправданному сужению этого понятия, до чрезвычайно редкой и чреватой многими психологическими трудностями формы - полное функциональное равенство языков ставит под вопрос органическую связь языка и когнитивных процессов; полное размежевание функций может привести к раздвоению личности».

К числу либеральных можно отнести взгляды J. MacNamara, относящего к билингвам любого субъекта, который обладает минимальной компетентностью в одном из четырех аспектов языка - аудировании, говорении, чтении, письме.

Более взвешенные позиции мы обнаружили в определениях билингвизма, выдержанных в русле функционального подхода. Так, Mackey рассматривал билингвизм как «альтернативное использование двух или более языков одним и тем же индивидом». При этом он дает характеристику двуязычия по следующим показателям:

по степени двуязычия (degree of proficiency): насколько говорящий является билингвом;

по социальной функции (social function): почему речевой акт совершается здесь и сейчас на языке А, а не на языке В;

по языковой ситуации (alternation): при каких условиях говорящий переключается с языка А на язык В;

по интерференции (interferens): насколько языки различимы и насколько они смешиваются.

Следует отметить, что Mackey подвергает сомнению возможность дать характеристику билингвизму как абсолютному феномену. Он считает более правомерным вопрос «Насколько субъект билингвален?», нежели вопрос «А билингвален ли субъект?».

В рамках функционального подхода для облегчения понимания интересующего нас термина Е.М. Верещагин рассматривает первичную (для внутрисемейного общения) и вторичную (для внешних ситуаций общения) языковые системы. «Если первичная языковая система определенным членом семьи используется и во всех прочих ситуациях общения, и если им никогда не используется иная языковая система, то такой человек может быть назван монолингвом. Если в определенных ситуациях общения употребляется и иная языковая система, то человек, способный употреблять для общения две языковые системы, называется билингвом». Умения, присущие соответственно монолингву и билингву, Верещагин рассматривает как монолингвизм и билингвизм.

Данные трактовки затрагивают лишь отдельные характеристики билингвизма, но не дают целостного представления об этом явлении. Учитывая все вышеуказанные трактовки мы выработали собственное определение билингвизма: владение человеком двумя различными языковыми системами в степени, достаточной для ясного и четкого изложения своих мыслей в необходимой ситуации.

С разными взглядами на природу двуязычия связаны и различные его классификации. Так, Л.В. Щерба выделял два типа двуязычия:

Чистый тип - употребление одного языка в определенной обстановке, например, в семье, употребляется один язык, в общественных кругах - другой.

Смешанный тип - когда люди постоянно переходят от одного языка к другому и употребляют то один, то другой язык, сами не замечая того, какой язык они в каждом данном случае употребляют

Исследователи Залевская и Медведева различают понятия естественного (бытового) и искусственного (учебного) двуязычия (билингвизма). При этом подразумевается, что второй язык «схватывается» с помощью окружения и благодаря обильной речевой практике без осознавания языковых явлений как таковых, а иностранный язык «выучивается» при посредстве волевых усилий и с использованием специальных методов и приемов.

Две системы языков у билингва находятся во взаимодействии. Широко известна гипотеза У. Вайнрайха, предложившего классификацию двуязычия по трем типам, основанную на том, как усваиваются языки:

составной билингвизм, когда для каждого понятия есть два способа реализации (предположительно, чаще всего характерен для двуязычных семей);

координативный, когда каждая реализация связана со своей отдельной системой понятий (такой тип обычно развивается в ситуации иммиграции);

субординативный, когда система второго языка полностью выстроена на системе первого (как при школьном типе обучения иностранному языку).

По степени владения двумя языками различают координированный и субординативный (смешанный) типы билингвизма. При смешанном билингвизме формируется общая картина мира, где одному элементу плана содержания соответствуют два элемента плана выражения (переводные эквиваленты на разных языках). При координированном билингвизме создаются две параллельные системы, где каждому денотату соответствует свой сигнификат. С различными типами билингвизма связаны многие языковые процессы при билингвизме: за счет смешанного билингвизма происходит интерференция, а также спонтанное переключение кодов, когда говорящий на одном языке неожиданно переходит на другой язык, даже в случае, когда нет в этом необходимости. Проблема перевода также объясняется исследователями разделением билингвизма на типы: смешанный билингвизм облегчает перевод, поскольку связывает одинаковые понятия на разных языках в одно целое; при координированном билингвизме, напротив, затрудняется поиск переводных эквивалентов, поскольку в таком случае, как отмечает С. Каралюнас, «каждое слово - как одного, так и другого языка - имеет отдельный смысл».

Как говорилось выше, рассматривая проблему билингвизма, Л. В. Щерба выделяет чистое и смешанное двуязычие. В соответствии с этим ученый разграничивает два типа усвоения языка. Первый тип имеет место при усвоении второго языка «беспереводным» путем от его носителей и, следовательно, национально специфичные когнитивные структуры усваиваются, будучи представленными единицами языка, без искажения. При смешанном двуязычии изучаемый язык воспринимается через призму родного. Строй изучаемого языка искажается категориями родного языка, потому что нет абсолютно тождественных понятий у носителей разных языков, более того, слова могут обозначать один и тот же предмет, но представлять его по-разному, поэтому и перевод никогда не бывает точным. В связи с этим, одним из главных требований к изучению второго языка Л. В. Щерба выдвигает изучение его «непосредственно из жизни». Такое освоение языка ученый называет натуральным методом и полагает, что только оно «приучает к анализу мысли посредством средств выражения». В результате у билингва образуется единая система ассоциаций.

Попытку разработать всеобъемлющую классификацию типов билингвизма, опирающуюся на междисциплинарный синтез различных наук, предпринял H. Baetens-Beardsmore, который выделил более 30 типов билингвизма, а именно:

приобретенный (achieved),

сопутствующий (additive),

прогрессирующий (ascendent),

приписываемый (ascribed),

асимметричный (asymmetrical),

сбалансированный (balanced),

сложный (compound),

последовательный (consecutive),

координативный (coordinate),

диагональный (diagonal),

ранний (early),

функциональный (functional),

горизонтальный (horisontal),

зарождающийся (incipient),

индивидуальный (individual),

детский (infant),

поздний (late),

пассивный (passive),

абсолютный (perfect),

продуктивный (productive),

рецептивный (receptive),

регрессирующий (recessive),

остаточный (residual),

побочный (secondary),

коллективный (societal),

субординативный (subordinate),

убывающий (subtractive),

последовательный (successive),

симметричный (symmetrical),

истинный (true),

вертикальный (vertical).

Другую классификацию предлагает С. Манина. Так, существует массовый и индивидуальный билингвизм, каждый из которых может быть, в свою очередь, естественным или приобретенным. Носителем естественного массового билингвизма выступает сообщество - от небольшой группы людей до социума как естественного окружения индивида. Этот вид билингвизма охватывает весь народ или подавляющее его большинство, когда один из компонентов двуязычия выступает как средство межнационального общения. Социальный билингв постоянно пребывает в двуязычном окружении и вынужден попеременно обращаться то к одному, то к другому языку. Например, в многонациональных странах существует тенденция малочисленных народов изучить официальный язык страны, отличный от родного, для того, чтобы иметь возможность в полной мере реализовать свои гражданские права в рамках своего государства.

Следующим типом билингвизма является профессиональный тип - индивидуальный, приобретенный. Его представитель - переводчик, использующий в коммуникации чаще всего два языка. В отличие от природного, естественного билингвизма, который обычно является коллективной практикой народов, переводческий носит профессиональный характер, и, как правило, ограничен социальной практикой конкретного индивида. По сути, переводческий билингвизм - это такая разновидность билингвизма, которая характеризуется употребление индивидуумом или группой людей двух языков в ходе их профессиональной деятельности в зависимости от конкретной коммуникативной ситуации. Для билингвизма этого типа важен функциональный статус употребляемых языков и их типологическая близость. Однако, существует мнение, что «языковая коммуникация с переводом существенно отличается от обычной ситуации билингвизма, когда двуязычный субъект попеременно, в зависимости от внешней среды, пользуется либо одним, либо другим языком. Перевод предполагает одновременную актуализацию обоих языков. Поэтому обычную ситуацию билингвизма можно определить как билингвизм статический, а перевод - как билингвизм динамический. При динамическом билингвизме в контакт вступают не только два языка, но и две культуры, а переводчик соответственно является местом контакта не только языков, но и двух культур». Именно этим обусловлено и то, что переводчик - всегда билингвален, так как изучает не только язык, но и культуру и другие смежные темы, однако билингв не всегда может являться переводчиком в зависимости от разнообразных факторов, в том числе и от этапа формирования билингвизма у индивидуума.

Следует назвать еще одного представителя профессионального билингвизма - учителя. Преподаватель является носителем двух языков, применяет свои навыки в профессиональной деятельности и передает учащимся знания языков, которыми владеет. В этом случае реализация двуязычия будет качественно иной, нежели в ситуации перевода. В учебной аудитории полноценное общение на втором языке не реализуется в полной мере, оно лишь моделируется с большей или меньшей степенью успешности. При этом для двух сторон билингвальное общение в процессе обучения будет различным: для преподавателя это полноценный билингвизм, для учащихся - билингвизм вынужденный, связанный с усилиями, напряжением воли, памяти, а также органов речи в связи с наличием коммуникативных препятствий. Наиболее типичным вариантом общения будет тот, при котором иностранный язык является таковым и для учащихся, и для учителя.

Анализируя творческий процесс переводчика и преподавателя, можно прийти к выводу, что постоянной заботой профессионального билингва является поиск и подбор в процессе речи таких форм выражения, которые бы максимально соотносились по своему содержанию с формами выражения, принятыми на другом языке. Здесь немаловажную роль играет культурный и фольклорный аспект, о которых мы поговорим в следующем параграфе данной главы.

Еще одним видом билингвизма является диглоссия - одновременное существование в социуме двух языков, применяемых в разных функциональных сферах или коммуникативных ситуациях - то есть один язык расценивается как «домашний», а другой - «официальный». Таким образом, диглоссия предполагает иерархичность используемых языков. Важным условием при диглоссии является то обстоятельство, что говорящие делают сознательный выбор между разными коммуникативными средствами и используют то из них, которой наилучшим образом способно обеспечить успех коммуникации.

Мы можем назвать скорее вынужденным, чем естественным билингвизмом тот вид, при котором человек становится эмигрантом, и ему приходится общаться на неродном ему языке. При этом эмигранты, естественно, продолжают разговаривать и на своем родном языке. Выбор языка зависит от ситуации, места, собеседника и ряда других факторов. Смешение двух языков у билингва-эмигранта не всегда предполагает недостаточную языковую компетенцию, но может являться стратегией, выбранной на уровне высказывания для упрощения сообщения или для установки комфорта коммуникации.

Наблюдение речевого поведения билингвов показывает, что даже в случае минимального контакта между языками невозможно предполагать строгое использование одного языка. Не бывает человека, который был бы только монолингвом. Билингвы сознательно или несознательно пользуются дополнительными ресурсами своего двойного кода, который в их речи функционирует на самом деле как один. Следует также отметить, что родной язык эмигрантов гораздо больше подвержен интерференции со стороны языка из новой родины, чем язык исконно проживающих на данной территории билингвов.

Индивидуальный билингвизм - явление не менее значительное, чем другие разновидности двуязычия. Сегодня уже нет непроходимой пропасти между двумя некогда полярными его разновидностями - двуязычием социальным и индивидуальным.

Итак, анализ литературы позволяет нам прийти к следующим выводам: ввиду отсутствия целостного понимания билингвизма как многоаспектного междисциплинарного феномена, мы вынуждены составить собственное рабочее определение для использования в нашей работе. Классификация типов билингвизма остается одним из спорных вопросов теории билингвизма, который связан как с различиями в подходах к изучаемому явлению, так и с раскрытием новых его сторон. Терминологическая неупорядоченность в описании билингвизма иногда приводит к противоречивости в толковании одних и тех же понятий. Налицо необходимость создания обобщенной и адекватной классификации типов билингвизма с учетом его важнейших аспектов, что и было частично выполнено в работе. Однако, данный аспект не является основным в нашем исследовании, поэтому более тщательная проработка вопроса возможно в дальнейших исследованиях.

2. Формирование двуязычия: причины, факторы и способы. Бикультуральность

Безусловно, подлинные причины билингвизма имеют социально-исторический характер и связаны с определенным культурно-историческим контекстом. Именно поэтому чисто лингвистическое изучение двуязычия не в состоянии объяснить конкретные его формы и результаты взаимовлияния языков. В каждом конкретном случае важно учитывать социально-исторические условия возникновения и функционирования двуязычия. В то же время, не учитывая структурных особенностей языков, нельзя дать полную характеристику их взаимодействия. В связи с этим билингвизм не только и не столько лингвистическое, сколько социокультурное понятие. Соответственно, билингвом можно считать человека не только знающего несколько языков, но и владеющего основами культур нескольких языковых общностей.

Когда же человек становится билингвом? По В.А. Аврорину: "двуязычие начинается тогда, когда степень знания второго языка приближается вплотную к степени знания первого". Е.М.Верещагин выделяет три уровня развития билингвизма: рецептивный (понимание речевых произведений, принадлежащих вторичной языковой системе), репродуктивный (умение воспроизводить прочитанное и услышанное) и продуктивный (умение не только понимать и воспроизводить, но и строить цельные осмысленные высказывания).

Современные исследования проблем взаимовлияния языка и идентичности уходят своими корнями в историю развития научных взглядов на взаимосвязь языка с таким сложным феноменом, как культура. Немецкий философ и языковед В. Фон Гумбольт, напрямую связывая язык с культурой, рассматривал его как выражение индивидуального миросозерцания нации и как активный творческий процесс, влияющий на духовное развитие народа. В лингвистке наиболее эвристичным методологическим направлением для исследования языка и идентичности является романтическая лингвистическая парадигма, связанная, в первую очередь, с именами В. Фон Гумбольдта, К. Фосслера, в России - А. Потебни, М. Бахтина. Основой для эмпирической базы послужила гипотеза лингвистической относительности Э. Сепира-Б. Уорфа, которая выступила мощнейшим стимулом к исследованию взаимосвязи языка и культуры не только среди лингвистов и психологов, но и среди антропологов, определив развитие многочисленных этнографических исследований языка и культуры.

Романтическая лингвистическая парадигма стала особенно востребована во второй половине прошлого века среди тех исследователей, кто стремился изучать функции языка и пытался интегрировать язык в социокультурный контекст. Основоположник феноменологической социологии и один из основателей социального конструктивизма А. Шютц, опираясь на нее, рассматривал язык не просто как схему интерпретации и выражения, состоящую из лингвистических символов, представленных в словарях, и синтаксических правил, перечисленных в идеальной грамматике, а как коннотативное образование. По его мнению, каждое слово или выражение любого языка имеет множество вторичных ассоциаций, разделяемых лишь членами данного сообщества: периферию, соединяющую прошлое с настоящим, зависимость от социального контекста и конкретных ситуаций, идиомы, технические термины и жаргонизмы, диалектные слова, а также все элементы интеллектуальной и духовной жизни группы (в первую очередь, литературу).

Такой подход к изучению данной проблемы подчеркивает, во-первых, сложную природу взаимосвязи языка и идентичности, требует выделения различных уровней языковой компетентности и осознания того факта, что, для того, чтобы понять ту или иную культуру через язык, необходимо выйти за рамки его лексики, грамматики и синтаксиса. Во-вторых, этот подход определяет понимание того, что, даже стремясь интегрироваться в другую культуру, изучая язык и используя другие средства адаптации, человек обретает не ту идентичность, которая характерна для представителей данной культуры, а новый тип идентичности, который не есть механический продукт старой и новой, а качественно совершенно иное образование.

Для успешной аккультурации наиболее важной характеристикой двуязычия представляется высокий уровень языковой компетентности в обоих языках, а не возраст и условия приобретения языков.

Известная модель аккультурации канадского психолога Дж. Берри, который предложил типологию формирования этнической идентичности в условиях новой культуры на основе критерия различной ориентации индивида на межкультурное взаимодействие. Степень и особенности идентификации личности с собственной и доминантной группой в процессе аккультурации определяют развитие этого процесса по различным типам - сепаратизму, интеграции (бикультурации), ассимиляции и маргинализации. В данной типологии речь идет о формировании новых идентичностей, в частности, по типу бикультуральной в процессе трудного начального периода адаптации в чужой стране, который обычно длится несколько лет. Однако по прошествии этого периода трансформации идентичности могут как зафиксироваться, так и продолжаться.

В последние десятилетия ХХ века западными социолингвистами и социальными психологами предлагались различные модели овладения вторым языком, предполагающие в качестве результата обязательное изменение первоначальной идентичности. Представим пять наиболее проработанных моделей:

Социопсихологическая модель У. Ламберта, согласно которой в процессе освоения индивидом вторым языком меняется его идентичность. Возможен конфликт идентичности.

модель социального контекста Р. Клемента. Автор утверждает, что двуязычный индивид придает большое значение этнолингвистической жизнеспособности как первого, так и второго языка, а к изменениям в идентичности может приводить не просто освоение и использование второго языка, а степерь интеграции билингва в сообщество его носителей.

Интергрупповая модель Г. Джайлса и Дж. Бирна основана на выделении интегративной мотивации как основополагающего фактора в изучении второго языка, определяющего ту или иную степень идентификации изучающего язык с группой его носителей.

Социообразовательная модель Р. Гарднера, согласно которой для овладения вторым языком необходима интегративная мотивация, охватывающая все сферы жизни, а в качестве невербального результата такой интеграции возможно изменение идентичности говорящего (прежде всего, в отношении культурных ценностей и верований).

Модель преференции Б. Спольски. В ней возможность изменения идентичности показана как нелинвгистический результат излучения языка. Трансформация идентичности происходит через изменение различных установок и мотивации человека, изучающего второй язык (в первую очередь, к группе носителей языка, например, при стремлении к интеграции с ними).

Одним из наиболее широко распространенных сегодня взглядов на этнические и культурные идентичности становится рассмотрение их как сущностей, выбираемых посредством смены языковых кодов (перехода с одного языка на другой). В рамках этнографически ориентированных социолингвистических и психолингвистических подходов этническая идентичность рассматривается как результат выражения социального смысла, осознаваемого говорящим в процессе смены языкового кода. При этом для носителя языка каждый акт говорения на нем и даже молчания может означать выбор идентичности. Говорящий всегда выбирает тот язык, который символизирует для него права и обязательства, удобные в данный момент, выбирая вместе с тем и наиболее подходящую идентичность. Сознательный уход от использования одного языка, рассматриваемого как инструмент символического доминирования и политической власти одной группы над другой, предоставляет двуязычному индивиду полную свободу и дает возможность для обретения новых идентичностей и новых ценностей.

С точки зрения условий возникновения различают, как обсуждалось ранее, естественный и искусственный билингвизм, которые, в свою очередь, имеют два варианта: детский и взрослый. Вследствие влияния разноязычного окружения возникает естественный билингвизм; искусственный же формируется в процессе обучения.

Принимая вышесказанное во внимание, интерес, прежде всего, имеет формирование детского билингвизма, так как именно возраст человека, в котором второй язык подключается к первому, оказывается принципиально важным для характера усвоения языка. Как подчеркивает Ю. Протасова, до трех лет говорят о двойном овладении языком, после трех - о первичном и вторичном усвоении языка, после 16 - только об усвоении второго языка. Результат обучения второму языку меняется в зависимости от того, какое «количество» того или иного языка «получают» дети на занятиях и на каком языке они общаются со сверстниками. Рассматривая детский естественный билингвизм, следует уяснить, что применение второго языка может наблюдаться как в одноязычной (моноэтнической), так и в двуязычной (биэтнической) семье. Билингвизм ребенка наиболее естественно развивается в биэтнической семье, но, несмотря на некоторые трудности, в моноэтнической семье родители, воспитывая ребенка с рождения на двух языках (один говорит с ним на родном, а другой - на иностранном языке), тоже могут вырастить его билингвом. Различия в характере развития детского билингвизма в таких семьях, несомненно, наблюдаются, поэтому мы рассматриваем их как разные типы по этнолингвистическому критерию: биэтнический или моноэтнический билингвизм.

В двуязычном обществе детский билингвизм развивается по-разному. Если два языка в семье совпадают с двумя языками в обществе, для формирования билингвизма создаются благоприятные условия, особенно если оба языка имеют одинаковый или почти одинаковый статус в обществе. Однако такие ситуации встречаются нечасто, так как обычно языки отличаются разной престижностью.

Сопоставления одинаковых языковых комбинаций в условиях одновременного детского неконтактного и контактного билингвизма, которые пока отсутствуют, могли бы расширить и углубить анализ различных форм взаимодействия языков, объяснить их специфику.

Полноценные билингвы обладают высоким уровнем способности к осознанному анализу устройства языка, что помогает в изучении иностранных языков; у них развиваются переводческие способности, биграмотность. В раннем онтогенезе у билингвов наблюдается отставание в становлении познавательных функций, но в школьном возрасте билингвы могут даже опережать сверстников в когнитивном развитии, что обуславливает их высокие академические достижения. Плохо изучены социокультурные факторы сохранения у ребенка родного языка родителей в ситуации эмиграции. Формирование у детей знания нескольких языков позволяет развить толерантность к различным культурам. Если дети - потомки эмигрантов, то сохранение у ребенка языка страны, из которой приехали родители, позволяет воспитать интерес к культуре данной страны, сформировать бикультуральную личность. Однако часто особенности социокультурной ситуации развития таких детей препятствуют формированию у них полноценного билингвизма.

В условиях билингвального развития ребенок рано начинает делать осознанный выбор не только между языками, которыми он владеет, но и культурами. Поэтому в ходе формирования и изучения детского билингвизма очень важно учитывать комбинацию всех его аспектов, поскольку здесь наблюдается очень тесное взаимодействие двух языков, а иногда - двух культур и двух этносов.

В биэтнической семье ребенок усваивает не только два языка, но и две культуры от их носителей. В моноэтнической семье родители являются носителями лишь одной культуры, в рассматриваемых нами случаях - русскоязычной. В биэтнической семье ребенок становится и билингвом, и бикультуралом, в моноэтнической семье ребенок может стать билингвом, но остаться монокультуралом. Следствием этого является недостаток социолингвистической, психолингвистической и этнокультурной компетенции в его речевой деятельности на неродном языке, как на вербальном, так и на невербальном уровнях.

Немаловажное значение для формирования бикультуральности представляет собой ролевая структура коммуникации на каждом языке. Сбалансированность этого аспекта речевой деятельности играет существенную роль в усвоении социолингвистической компетенции на каждом из языков. Ребенок усваивает культуру посредством языка и актов речевого общения, а самым существенным для ребенка посредником между ним и культурой является взрослый человек. Что происходит, если самые важные для ребенка взрослые люди - родители - общаются с ним, используя средства не одного, а двух языков? Если такая ситуация складывается в одноязычном обществе, то проблема двуязычной социализации существует не только для одноязычной (моноэтнической), но и для двуязычной (биэтнической) семьи, поскольку роли на двух языках в ролевом репертуаре ребенка-билингва распределяются очень неравномерно. Мотивы его деятельности, связанные с речью на языке общества, разнообразны и имеют тенденцию к постоянному расширению. Речевая деятельность на языке, не представленном в окружающем ребенка обществе, с возрастом ребенка все более сокращается. Например, речевая деятельность на английском языке у русско-английских детей-билингвов ограничена лишь одной постоянной ролью - сына/дочери - в ситуации общения «отец/мать - сын/дочь», но постепенно и она имеет тенденцию к сужению.

Это происходит потому, что ролевой репертуар личности в одноязычном обществе предполагает, главным образом, реализацию коммуникативных актов на одном языке, основном для данной культуры. Маленький ребенок рано делает «открытие», что на одном из его языков не говорят в большинстве ситуаций (в детском саду, во дворе, в магазинах, в поликлинике, других семьях и т.д.), что вызывает у него сомнения в необходимости общения на этом языке. Даже дома его постоянная роль («сын/дочь») реализуется лишь в одном из двух сегментов - в общении с папой, но не с мамой (или наоборот), если билингвальное воспитание базируется на принципе «один родитель - один язык».

У детей-билингвов есть одноязычные и двуязычные социальные роли. К первым относятся все роли за пределами дома и часть ролей дома, если не применяется локальный принцип разделения языков общения на «домашний» и «внешний». Двуязычный социально-ролевой репертуар обычно ограничен лишь сегментом роли «сын/дочь». Только эта роль имеет историю взаимодействия ребенка с одним из родителей.

Тем не менее, по распределению социально-ролевых отношений моноэтнический естественный одновременный билингвизм имеет преимущество перед искусственным. Оно состоит в том, что одна из постоянных ролей реализуется билингвально, в то время как при искусственном билингвизме на иностранном языке реализуется обычно лишь переменная позиционная роль «ученик» в ситуации общения «учитель иностранного языка - ученик», довольно ограниченная по времени межличностной коммуникации. Общение на иностранном языке с другими детьми на уроке еще более ограничено и имеет характер не реальной коммуникации, а специально подготовленной, квазикоммуникации, характерной для учебного общения.

В двуязычном обществе и биэтнической семье при совпадении усваиваемых ребенком языков с языками общества лингвокультурные варианты его вербального поведения совпадают с инвариантом, характерным для данного общества. В одноязычном обществе, но в биэтнической семье, когда лишь один из языков семьи совпадает с языком общества, инвариант вербального поведения в данной стране и в стране, где преобладает Я2, вероятно, значительно отличается от вариантов вербального поведения биэтнического билингва-бикультурала.

Углубление монокультуральности у русско-английских детей-билингвов наблюдается все более явно, когда они начинают учиться в школе, где все предметы преподаются по-русски. Ситуация меняется, если подобная семья переезжает в англоязычную страну, где ребенок получает образование на английском языке. Если родители прилагают все усилия для сохранения русскоязычного общения дома и поддерживают связи с русскоязычным обществом и носителями русского языка, ребенок вполне способен стать носителем двух культур, т.е. бикультуралом.

Для того чтобы и в условиях русскоязычного общества билингвальный ребенок мог усвоить русско-английскую бикультуральность, необходимо сбалансировать общение на двух языках, в условиях русскоязычной и англоязычной культур. Кроме того, сохранению билингвальности и формированию бикультуральности может способствовать двуязычное русско-английское образование, которое пока практически отсутствует в России. Поэтому одна из главных трудностей при формировании раннего детского билингвизма в моноэтнической семье - это проблема усвоения им бикультуральности.

Культура многолика и многоязычна, но, тем не менее, цельна и гармонична, хотя «если бы процесс коммуникации ограничивался рамками языковых коллективов, то, - по словам У.Вайнрайха, - в отношении культур человечество являло бы не менее пёструю и разнообразную картину, чем в языковом отношении». Подобная гармония возможна лишь при наличии контактов между культурами. Общеизвестен тот факт, что практически все языковые коллективы перенимают что-либо у своих соседей и сами являются источником определённых знаний и явлений для других сообществ, поскольку процесс культурных заимствований является обычно обоюдным и односторонен только в том смысле, что один народ может дать больше, чем другой.

Заимствуются понятия и представления об определённых явлениях, предметы, созданные природой, руками человека или промышленностью, технологические процессы, обычаи и обряды и многое другое, то есть происходит культурная диффузия. Естественно, что одновременно с культурными заимствованиями происходит и освоение слов, обозначающих вышеперечисленные вещи и понятия, что соответственно запечатлевается в культуре. Так развитие материальной сферы влечёт за собой формирование сферы духовной (и наоборот).

Взаимодействуя друг с другом, культуры обогащаются и, проходя долгий путь, развиваются. Поэтому «культура всегда, с одной стороны, - определённое количество унаследованных текстов, а с другой - унаследованных символов». Однако эта стройная, согласованная система перетекания культуры в культуру не смогла бы функционировать без посредников, коими всегда оказывались двуязычные члены взаимодействующих сообществ. Как отмечает Н.Б. Мечковская, «даже минимальное взаимопонимание невозможно до тех пор, пока обе стороны (или одна из сторон) не сделают хотя бы один шаг навстречу партнёру». Этот шаг, заключающийся в усвоении основных слов языка контакта, и делали билингвы, то есть взаимодействие культур (и, естественно, языков) происходило и до сих пор происходит при посредничестве индивидуального билингвизма некоторого числа говорящих.

Именно по этой причине двуязычие сопровождало эволюцию человечества с древнейших времён, ведь для того, чтобы народ развивался, контакты с другими национальными общностями просто необходимы (как известно, изолированные от внешнего мира племена и народности не создают богатых культур и постепенно, если не сливаются или не контактируют с соседними племенами, исчезают).

Как видим, основной причиной появления билингвизма являются социальные факторы, поэтому усиление экономических и культурных контактов между государствами приводит к росту количества двуязычных (или полиязычных) их членов. Данный факт можно проиллюстрировать множеством примеров. Среди них, в частности, необходимо отметить, что индивидуальное двуязычие, как правило, развивается при ограниченных культурных взаимодействиях. Если же контакты носят более широкий и активный характер, то обычно в подобных условиях развивается групповой или массовый билингвизм. Как правило, это происходит в следующих случаях: при миграциях больших этнических групп, при сосуществовании в рамках государственного объединения нескольких этнических общностей, а также при активном взаимодействии соседствующих государств. Ранее очень часто такое двуязычие возникало при завоеваниях одних стран другими.

Однако при формировании билингвизма наряду с бикультурностью следует быть осторожным в выборе метода. Во многих развитых странах популярностью пользуется так называемый метод «погружения», когда, например, ребенок в чужой стране находится в обществе людей, которые не говорят на его родном языке. Использование родного языка вне дома запрещается, даже является нежелательным общение на родном языке дома с родственниками. Сторонники данного метода считают, что, так как у ребенка не будет иного выхода, как использовать языковую систему окружения, он гораздо быстрее воспримет язык нового места жительства, чем если бы он продолжал использовать родной язык. Однако у данного метода есть немало противников - ведь переезд в новую страну для ребенка уже является своеобразным психологическим шоком, а если на него начать давить и заставлять отказаться от родного языка - это может привести к стрессам, или даже к более серьезным последствиям. Поэтому правильным в данном отношении будет говорить не о методе «погружения», а о методе «сопоставления», «наложения» культур, когда одновременно идет восприятие культуры двух этносов.

Выводы

Итак, были описаны основные факторы и этапы формирования билингвизма, обусловленные социально-культурными условиями возникновения двуязычия - вынужденный или естественный билингвизм, массовый или индивидуальный, ранний или поздний. При изучении второго языка непременно имеет место изменение этнической идентичности билингва, что позволяет говорить о возникновении феномена бикультуральности - когда человек становится носителем двух культур одновременно.

Литературные и культурные взаимосвязи между народами диалогичны по своей природе, и диалог культур предполагает участие более или менее широких слоев культурно-языковых общностей. Билингвизм как межкультурная и межъязыковая коммуникация приобретает самые различные формы, складывающиеся в разновидности, в зависимости от уровня владения разными языками, степени их распространенности или охвата носителей, ситуации их применения, отношения к ним со стороны говорящего и слушающего и ряда других факторов. Феномен билингвизма является предметом пристального внимания многих исследователей. Явление это не однозначное, во многом пока еще не изученное, но при этом активно формирующееся в соответствии со стремительно меняющимися условиями жизни.

Рассмотрев разнообразные подходы к определению билингвизма, мы вывели собственное рабочее определение двуязычия: владение человеком двумя различными языковыми системами в степени, достаточной для ясного и четкого изложения своих мыслей в необходимой ситуации.

Данное определение является достаточно либеральным, однако не противоречит точке зрения рассмотренных нами исследователей. Следует также отметить тот факт, что вследствие невыработанности четкого определения двуязычия, классификация и систематизация разновидностей двуязычия также остается размытой.

Изучение языка неразрывно связано с культурой его носителей, поэтому без знания культуры носителей языка невозможно в полной мере овладеть языком. В процессе обучения необходимо обращение к функциональным, культурологическим, контрастивным и другим аспектам, что обеспечивает целостное понимание языка в его коммуникативной, когнитивной, культуроносной и эстетической функциях.

Как видим, основной причиной появления билингвизма являются социальные факторы, поэтому усиление экономических и культурных контактов между государствами приводит к росту количества двуязычных (или полиязычных) их членов. Данный факт можно проиллюстрировать множеством примеров. Среди них, в частности, необходимо отметить, что индивидуальное двуязычие, как правило, развивается при ограниченных культурных взаимодействиях. Если же контакты носят более широкий и активный характер, то обычно в подобных условиях развивается групповой или массовый билингвизм. Также массовый билингвизм имеет место в многонациональных государствах, таких, как Россия.

Список литературы

1.Аврорин В.А. Двуязычие и школа //Проблемы двуязычия и многоязычия. М.,1972. С.49-62.

2.Вайнрайх У. Одноязычие и многоязычие. Новое в лингвистике. - Вып. 6. Языковые контакты. - М., 1972. - C. 25-60.

3.Верещагин Г.М. Психологическая и методологическая характеристика двуязычия (билингвизма). - М.: Изд-во МГУ, 1969. -160 с.

.Гарбовский Н.К. Теория перевода. М., 2004. С. 318-319.

.Забелина Н.А. О билингвизме. Теория языка и межкультурная коммуникация. 2007. № 2. С. 14-19.

.Завьялова, М. В. Исследование речевых механизмов при билингвизме (на материале ассоциативного эксперимента с литовско-русскими билингвами) /М. В. Завьялова // Вопр. языкознания. - 2001. − № 5.

.Залевская А.А., Медведева И.Л. Психолингвистические проблемы учебного двуязычия: Учебное пособие. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. 194 с.

.Имедадзе, Н.В. Психологический анализ владения вторым языком (психология билингвизма) // Психология учебной деятельности студента при овладении иностранным языком в языковом вузе: сборник научных трудов / Ред. И.А. Зимняя. - Москва: Московский государственный лингвистический университет им. Мориса Тореза, 1980. - С. 64-75.

.Манина С.И. Билингвизм в межкультурном пространстве. Культурная жизнь Юга России. 2007. № 6. С. 82-85.

.Иншакова О.Б., Голикова Е.О. Особенности формирования лексики у детей-билингвов // Тезисы XIV международного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. Языковое сознание: устоявшееся и спорное. - М., 2003.-С. 103-105.

.Леонтьев А.А. Психолингвистические и социолингвистические проблемы билингвизма в свете методики обучения неродному языку // Психология билингвизма. Ред. кол.: д-р психол. наук, проф. И.А.Зимняя (отв. ред.) и др.- М.: МГПИИЯ им. Мориса Тереза, 1986. - Вып. 260. - С. 25 - 31.

.Михайлова Н.Б., Ганзер О.В. Индивидуальные различия в речевом развитии детей от 2-х до 9 лет в условиях моно-и билингвизма // Тезисы XIV международного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. Языковое сознание: устоявшееся и спорное. - М., 2003. - С. 169 - 170.

.Мошникова Д.А. Некоторые особенности речи детей на раннем этапе развития билингвизма / Д.А. Мошникова // Проблемы онтолингвистики-2007: материалы Междунар. конференции (21 - 22 мая 2007 г.). - СПб., 2007. - С. 142 - 143.

.Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. 3-е изд., перераб. М.:Флинта: наука, 2003. 320 с.

.Петрова А.А. Просодия речи при раннем билингвизме. Русский язык за рубежом. 2009. № 6. С. 88-94.

.Протасова Е.Ю. Дети и языки. М., 1998.

.Розенцвейг В.Ю. Основные вопросы теории языковых контактов // Новое в лингвистике. Вып. VI. Языковые контакты. М., 1972. С. 5-24.

.Солдатова Г.В., Тетерина М.В. Многоязычие как фактор формирования новой идентичности и культурного интеллекта. Мир психологии. 2009. № 3. С. 34-46.

.Чиршева Г.Н. Двуязычная коммуникация / Г.Н. Чиршева. - Череповец: ЧГУ, 2004.

.Чиршева Г.Н. Детский билингвизм и развитие бикультуральности. Вестник Череповецкого государственного университета. 2010. Т. 4. С. 54-57.

.Шахнарович A.M. Раннее двуязычие: внутренние и внешние аспекты // Социолингвистические проблемы в разных регионах мира (материалы международной конференции). - М., 1996. - С. 445 - 447.

.Швейцер А.Д. Современная социолингвистика. Теория, проблемы, методы. - М.: Наука, 1976. - 176 с.

.Ширин А.Г. Билингвизм: поиск подходов к исследованию в отечественной и зарубежной науке. Вестник Новгородского государственного университета. 2006. № 36. С. 63-67.

.Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974.

.J.F. Werker, K. Byers-Heinlein Bilingualism in infancy: first steps in perception and comprehension // Trends in Cognitive Science, 2008; 12(4):144-51

.Jong de Ester J. Effective Bilingual Education: from Theory to Academic Achievement in a Two-Way Bilingual Program// Bilingual Research Journal/ Spring 2002/ Volume 26/ Number 1.

.Mackey W.F. A description of bilingualism // Reading in the sociology of language. Ed. J.A. Fishman. Den Haag: Mouton. 1977. P.555.

.Mackey W.F. A typology of bilingual education // Cordasco F. Bilingual schooling in the United States: A sourcebook for educational personnel. N.Y., 1976. P.79.

.MacNamara J. // The Journal of social issues. 1967. P.59-77.

31.Sebastián-Gallés N., Bosch L., Pons F. 2008. Early bilingualism. In Encyclopedia of infant and early childhood development (eds Haith M., Benson J., editors.), pp. 172-182 San Diego, CA: Academic Press.

Похожие работы на - Теоретический анализ подходов в изучении проблемы билингвизма

на вашу личность и на ранее развитие ребенка.

Что такое билингвизм? Давно хотела написать такую статью и разобрать здесь,в первую очередь, детей. Простыми словами билингвизм-это владение двумя языками, а по- русски - двуязычие.

О нем, я уже говорила ранее. Действительно, по моим наблюдениям,одного языка действительно мало, чтобы свободно чувствовать себя в этом мире. В Европе и Западных странах для людей считается нормой знать два и даже несколько языков (мультилингвизм), и никто не удивляется. В России ситуация иная, хотя русский язык способен впитывать в себя множество других языков, а сама Россия способна предоставлять место другим культурам.

Билингвизм бывает искусственный и естественный . Естественный билингвизм это когда вы родились в семье родителей, говорящих на разных языках. Например, Пьер Адель, с которым нам посчастливилось встретиться на лекции в клубе «Сарасвати» на Арбате, владеет двумя языками с детства(французским и русским). Ну и,конечно, английским. Пьер говорит настолько чисто на русском, что сначала не можешь поверить,что он француз все-таки. Не слышишь акцента, не улавливаешь интонаций не свойственных русскому. Когда же он начинает говорить на французском…Ну, чистый француз! Это последствия естественного билингвизма, впитанного с детства.

Искусственный билингвизм , это знание двух языков. Один - родной, второй-приобретенный. То есть это обычное изучение языка с преподавателем, постановка навыков речи, письма, чтения и.т.д. Как будто вы вторгаетесь в новую среду, нет ощущения родства, но есть ощущения безумного интереса. Да, при таком подходе мы вряд ли можем сравниться с носителям языка по пониманию или произношению, но язык становится

Считается, что до 8 лет язык можно освоить естественным путем в среде этой культуры. Да, это действительно так. Психологически, когда дети попадают в новую среду (например, родители переехали из России в Италию или мама вышла во второй раз замуж за итальянца), то для них это стресс. Приезжая в новую страну и ассимилируясь там, ребенок проходит через множество психологических преград, особенно, когда его записывают в новую школу. Ребенок до 8 лет после первого шока, начинает более естественно вписываться в среду, чем тот же подросток. Подросток уже не забудет родной язык и второй для него будет являться обычным изучением, а вот маленький ребенок может автоматически стать естественным билингвом, так как способность к анализу того, что с ним происходит, практически отсутствует.

Ребенка, тем не менее, стоит все-таки подготовить к трудностям, с которыми он может столкнуться. Хотя бы выучить с ним основные слова и фразы языка, с которым он столкнется.

В моем окружении есть интересные примеры детей и родителей переехавших в другие страны:

Маленький Арсений, растущий в семье англичан, уже говорит по-русски с английским с акцентом. Опасности забыть родной язык нет, так как один из родителей- русский.

Маленькая Дана, которая владеет французским, английским и русским. Родители живут во Франции.

Моя замечательная ученица- тинейджер, у которой отчим- немец. Понимание языка от частого общения с немцем- с полуслова.

Также хочу посоветовать. На недавнем вебинаре Аллы Баркан , специалиста по детской психологии, я узнала, что с ребенком, проживающим в другой стране надо общаться следующим образом. Если в семье говорят на 2-ух языках, восприятие должно быть поочередным. То есть, сначала ребенок воспринимает речь мамы отдельно, потом отдельно речь папы. Смешения языков в одном разговоре не приветствуется.

Преимущества двуязычия .

Считается, что дети, обладающие двумя или более языками, больше способны концетрироваться на информации, чем их сверстники. У них отлично развивается навык внимания, они способны анализировать информацию и выделять главное. Не стоит бояться смешения языков. Используйте принцип Изолирования (Один человек - один язык). Например, папа - китаец, мама - испанка. Дома мама разговаривает по-испански, папа по-китайски поочередно, а в школе ребенок может попасть в английскую среду и там впитывать английский. Дети очень хорошо понимают разницу между языками, хотя на самых ранних этапах развития они могут их немного помешивать, но не стоит беспокоится. Все встает на свои места.

Даже, если на ранних этапах поставлен диагноз - задержка речи, то билингвизм точно не будет являться главной причиной ее задержки.

На ранних этапах развития, если оба родителя являются носителями, например, русского языка, то для того чтобы ребенок знал английский, ему можно нанять в раннем возрасте няню, которая будет говорить с ним только по-английски.

Детям проще влиться в эту жизнь если они обладают двумя или более языками, так как они не ограничены одной культурой. Им проще устроится на работу, открыть мир. Я заметила, что дети,изучающие языки, более открытые по жизни.

Дети-билингвы быстрее успевают в школе и в обучении. Это факт.

Для того, чтобы ребенок не забывал языки и не перемешивал их, с ним нужно периодически заниматься, и конечно -разговаривать. Тогда у вашего ребенка не будет страха забыть или перемиксовать язык до неузнаваемости.

Отличного дня,

Вопросы для ознакомления

/. Какие тенденции наблюдаются в последние годы при обсуждении вопросов теории двуязычия?

2. В чем состоят положительные стороны и недочеты контрастивно-го анализа?

3. Какова роль ошибки в овладении вторым языком?

4. Что такое "промежуточный язык"?

5. В чем состоит специфика интроспективных методов?

6. Чем определяются преимущества комплексного подхода к изучению особенностей овладения Я2?

7. Какова роль теории в организации исследования особенностей овладения вторым языком?

10.1. Вопросы теории двуязычия

Проблематика двуязычия широко обсуждается в научной литературе последних лет, при этом наблюдается смещение акцентов, в принципе согласующееся с динамикой общенаучных подходов к описанию работы языкового/речевого механизма человека. Так, многие традиционные понятия теории двуязычия получают новую трактовку с позиций когнитивной теории, см. пример такого подхода в отношении понятия переноса навыков в . В центре внимания исследователей оказываются стратегии овладения и пользования вторым языком [Пой-мёнова 1999; Faerch & Kasper 1983; O"Malley & Chamot 1990] и феномен "промежуточного языка" как формирующейся у индивида системы знания [Поймёнова 1999; Hamers & Blanc 1989; Gass & Selinker 1994]. Представления о ходе продуцирования речи при двуязычии в зарубежных публикациях теперь, как правило, основываются на модели В. Левелта, а используемое В. Левелтом понятие леммы фигурирует в ряде публикаций по разным вопросам теории двуязычия; например, Кэрол Майерс-Скоттон дает обоснование наличия в лексиконе билингва лемм из обоих известных индивиду языков . При объяснении механизмов речевых ошибок имеет место использование моделей распространяющейся активации , моде-

лей хода речемыслительного процесса [Боковня 1995; Поймёнова 1999], фреймового подхода [Горохова 1986], теории установки [Кузнецова Т.Д. 1982; Привалова 1995] и т.д. При разработке моделей овладения вторым языком используются современные представления о ходе задействованных при этом процессов . При постановке вопроса о том, какие факторы, или условия, облегчают овладение вторым языком, имеет место признание того, что не может быть единого правильного ответа на этот вопрос, поскольку каждый индивид обладает свойственными только ему способностями, знаниями и опытом, а также потребностями, в соответствии с которыми одному нужен богатый словарь, правильное произношение и синтаксис, а другому достаточно технических терминов и базовых синтаксических правил, в то время как третий обойдется обиходными фразами (см. ). Произошло также перенесение фокуса внимания исследователей с грамматики на слово при включении последнего в ситуацию и дискурс, см., например, [Медведева 1996; 1998; Aitchison 1996; Меага 1996]; при этом ставится задача выяснить, что означает "знать" слова и "пользоваться" словами [Медведева 1998], обсуждаются вопросы специфики индивидуального лексикона при двуязычии и особенности функционирования иноязычного слова [Медведева 1998; 1999а; 19996; Myers-Scotton 1995]; слово трактуется как "ключ" к истории и культуре носителей языка при рассмотрении языка в контексте соответствующей культуры как одном из приоритетных направлений исследований [Клюканов 1997; 1998а; 19986; Копыленко 1995; Сорокин 1994; Шаховский и др. 1998]. В анализ различных проблем, так или иначе связанных с овладением или пользованием вторым языком, а также с повышением эффективности обучения второму/иностранному языку, вовлекаются популярные ныне гипотезы, концепции, понятия, см., например, о важности учета прототипов и базисного уровня обобщения в исследованиях двуязычия.

Необходимо подчеркнуть, что исследования проблематики двуязычия в значительной мере основываются на общетеоретических концепциях, которые разрабатываются в русле когнитивного и/или деятель-костного подходов, поэтому к ним относится всё то, о чем говорилось в предшествующих главах о специфике функционирования языка у активного и пристрастного субъекта, включенного в социальные взаимодействия. К этому следует добавить, что пересмотр традиционных понятий теории двуязычия происходит на фоне ревизии многих концепций в смежных областях науки (см., например, обсуждение тенденции переосмысления понятий контекста, перевода, лингвистической относительности в [Клюканов 1997] и построение нового концептуального аппарата в целях системно-семиотического исследования динамики межкультурного общения [Клюканов 1998а; 19986; 1999]).

Подробное обсуждение комплекса вопросов теории двуязычия требует написания ряда обширных монографий. Здесь представляется достаточным сослаться на книги [Залевская 1996а; Медведева 1999а],

включающие обзоры литературы по актуальным проблемам двуязычия, и остановиться на динамике подходов к исследованию двуязычия с акцентированием внимания на важных для этих подходов ключевых понятиях (см. 10.2 - 10.5), а также на стратегиях овладения и пользования языком как одной из наиболее злободневных проблем сегодняшнего дня (см. главу 11).

До рассмотрения динамики исследовательских подходов к изучению особенностей овладения и пользования вторым языком представляется важным кратко уточнить некоторые термины и сокращения, а также остановиться на ориентации исследований в этой области.

Прежде всего необходимо разобраться во взаимоотношениях между понятиями "первый язык", "второй язык"; "родной язык", "иностранный язык". На первый взгляд, это две пары соотносимых понятий, компоненты которых четко противопоставлены либо по времени (или порядку) усвоения языков, т.е. "первый язык" (Я1) - "второй язык" (Я2), либо по принадлежности к тому или иному социуму: "родной язык" (РЯ) - "иностранный язык" (ИЯ). В принятых сокращениях это выглядит так: Я1 - Я2; РЯ - ИЯ. Однако между этими двумя парами понятий нет прямого соответствия, при котором было бы обязательным равенство Я1=РЯ; Я2=ИЯ: на самом деле для индивида могут быть родными и Я1, и Я2 (это имеет место, например, в ситуации бытового двуязычия); хронологически "второй" язык может далее вытеснить первый по времени его усвоения и стать "родным" (в этой связи нередко говорят о том, что один из языков двуязычного индивида является доминантным, т.е. основным). К тому же второй язык может не быть иностранным, но изучаться в учебных условиях (такое происходит, например, при наличии некоторого языка межнационального общения в сочетании с РЯ), а ИЯ иногда бывает для индивида третьим, четвертым и т.д. языком. Таким образом, соотношение названных понятий является более сложным, чем это кажется.

В научной литературе обычно разграничивают понятия Я2 и ИЯ с учетом того, что в первом случае овладение языком происходит в естественных ситуациях общения (т.е. когда на нем говорят носители этого языка) и без целенаправленного обучения, а во втором - в искусственных учебных ситуациях с ограниченной сеткой часов, но при обучении под руководством профессионала. Соответственно различаются понятия естественного (бытового) и искусственного (учебного) двуязычия (билингвизма). При таком подходе подразумевается, что Я2 "схватывается" с помощью окружения и благодаря обильной речевой практике без осознавания языковых явлений как таковых, а ИЯ "выучивается" при посредстве волевых усилий и с использованием специальных методов и приемов.

Как показывает ознакомление с историей методов обучения ИЯ, с опубликованными в разные годы компендиумами по методике обучения ИЯ и с работами в области психологии обучения иностранным языкам, мнения ученых по вопросу соотношения между овладением РЯ и ИЯ

варьировались от акцентирования внимания исключительно на различиях между названными случаями до признания их идентичности. В последнее время все более распространенным становится мнение, что между процессами овладения РЯ и ИЯ больше сходства, чем различий , механизмы речевой деятельности на родном и иностранном языках одни и те же [Зимняя 1989: 167], обучаемые проходят аналогичные стадии речевого развития, допускают сходные типы ошибок и т.п. Происходит также пересмотр представлений об интерферирующем влиянии РЯ на овладение ИЯ с выдвижением на первый план роли положительного переноса из РЯ в ИЯ, в том числе - в отношении стратегий овладения и пользования языком (ссылки на литературу см. ниже при более подробном обсуждении этих вопросов).

Что касается соотношения между овладением Я2 и ИЯ, то строгое разграничение этих случаев соблюдается довольно редко. Многие авторы вообще используют термины "второй язык" и "иностранный язык" как взаимозаменимые, лишь иногда оговаривая конкретные условия, если их требуется учитывать из тех или иных соображений. В англоязычной литературе обычно фигурирует термин second language (Second Language Acquisition - SLA); обозначаемое им понятие может быть более широким, чем понятие foreign language, или равнозначным последнему (см, например, ).

Как бы то ни было, становится очевидным, что дальнейшие исследования в области овладения ИЯ должны в определенной мере учитывать результаты научных изысканий в сфере Я1 и Я2 с постановкой задачи выявления как общих для овладения РЯ и ИЯ закономерностей, так и специфичных для каждого из этих случаев особенностей. Далее используются сокращения Я2, ИЯ и Я2/ИЯ с акцентированием внимания на принципиальном сходстве обсуждаемых феноменов, что согласуется с мнением Нателы Валериановны Имедадзе , трактующей Я2 в качестве условного термина, который может быть употреблен по отношению к любому усвоенному языку, кроме родного. Она справедливо подчеркивает, что понятие Я2 логически невозможно без понятия Я1, поэтому характеристика любой формы усвоения Я2 должна строиться на сопоставлении с процессом овладения Я1. При этом важны прежде всего изменения в психике, возникающие в процессе развития речи на Я1, в результате которых индивид приступает к изучению Я2 как уже "говорящее существо".

Исследовательские подходы к изучению особенностей овладения Я2/ИЯ характеризуются педагогической ориентированностью (т.е. нацеленностью на поиск путей повышения эффективности обучения языку), стремлением лучше понять специфику процесса овладения Я2, выявить и объяснить особенности взаимодействия Я1 и Я2, а также опорой на актуальные для того или иного периода времени лингвистические и/или психологические концепции и оперированием ключевыми понятиями, вытекающими из принятых исходных теоретических позиций,

уточнением или пересмотром возможностей соответствующего подхода с учетом полученных результатов и/или под воздействием критики.

Каждый из рассматриваемых подходов анализируется ниже по единой схеме, включающей исходные теоретические позиции, объект исследования, цели исследования, применяемые приемы, ключевые понятия и основные результаты, причины неудовлетворенности результатами, выводы с учетом критики. Основное внимание обращено на то, чтобы ознакомить читателя с возможными путями обнаружения особенностей овладения Я2 и с развитием теоретических представлений о характере и специфике взаимодействия Я1 и Я2.

Невозможность указания четких хронологических рамок функционирования обсуждаемых подходов объясняется тем, что предпосылки для активизации некоторого подхода обычно формируются в ходе критики предыдущего подхода (т.е. фактически параллельно с ним). Судить о времени признания нового подхода как такового можно по годам публикации работ, на которые появляется много ссылок в плане одобрения или критики. Как бы то ни было, наиболее ранним подходом является контрастивный анализ, в ходе применения и критики которого оформился анализ ошибок как метод исследования особенностей овладения Я2/ИЯ.

10.2. Контрастивный анализ (КА)

Контрастивный анализ широко используется в лингвистике с разными целями. Ниже речь пойдет о КА, разрабатывавшемся в целях выявления особенностей взаимодействия языков в процессе обучения Я2/ИЯ. Далее сокращение Я2 будет использоваться в широком смысле, т.е. для обозначения Я2 и ИЯ в противопоставлении их овладению Я1.

Выбор в названных целях именно КА как исследовательского подхода был первоначально обусловлен базировавшимися на психологии бихевиоризма представлениями о том, что овладение языком (Я1 или Я2) состоит в формировании навыков через практику и подкрепление, при этом навык понимался как механически (через повторения) закрепляемая связь между некоторым стимулом и увязываемой с ним реакцией. Поскольку ко времени освоения Я2 навыки пользования Я1 являются прочно установившимися, они оказывают решающее влияние на становление новых навыков Я2: происходит перенос уже имеющихся навыков, который может быть как положительным (в случаях сходства языковых явлений), так и отрицательным (при расхождениях между языковыми системами Я1 и Я2); отрицательный перенос получил название "интерференция навыков" или - короче - интерференция. Отсюда были сделаны выводы, что, во-первых, наличие расхождений между языками обусловливает значительные различия между овладением Я1 и Я2, а во-вторых, до обучения Я2 необходимо предпринимать сопоставительный анализ систем Я1 и Я2 для выявления фактов совпадений и расхождений и для обнаружения тем самым "критических

моментов", которые должны быть учтены при обучении для предотвращения интерференции. Использовавшийся в этих целях КА представлял собой сопоставление двух языковых систем, а получаемые таким путем перечни расхождений между языковыми явлениями служили основанием для прогнозирования трудностей и обусловливаемых ими ошибок обучаемых.

Обоснование необходимости и продуктивности такого подхода было дано Ч. Фризом и развито далее его учеником и коллегой Р. Ладо , обратившим особое внимание на необходимость сопоставления не только языков, но и культур. На основе разработанных названными учеными теоретических положений в Институте английского языка Мичиганского университета (США) было предпринято тщательное сопоставление английского и испанского языков, что послужило базой для подготовки системы учебных пособий для обучения английскому языку как иностранному в испаноязыЧной аудитории (см. комплект: "English Pronunciation", "English Sentence Patterns", "English Pattern Practices", "Vocabulary in Contexf"noA общим названием "Intensive Course in English", 1954). Аналогичное использование КА широко предпринималось и другими авторами, хотя это не всегда приводило к созданию более или менее полной системы учебных пособий и учебно-методических материалов. Примером применения КА в рамках бывшего СССР может служить сопоставительный анализ английского, русского и азербайджанского языков в работе Р.Ю. Барсук .

По мере интенсивного применения КА в разных странах накапливались основания для критики этого подхода, связанные с сомнениями в теоретической обоснованности развиваемых этим подходом представлений о специфике овладения Я2 и в прогностических возможностях КА. Так, резкая критика Н. Хомским бихевиористской концепции овладения языком дала толчок для перехода от механистических представлений к менталистским (т.е. от трактовки усвоения языка как формирования навыков через повторение и подкрепление к учету мыслительных возможностей обучаемых).

Признание серьезных трудностей При сопоставительном анализе некоторых грамматических структур тех или иных языков сочеталось с накоплением фактов неадекватности прогнозов, которые строились на основании результатов применения КА. Стало очевидным, что прогно"-зы не всегда оправдываются, но в то же время имеют место ошибки, не прогнозировавшиеся по данным КА. Как показали наблюдения, интерференция чаще проявляется при сходстве явлений Я1 и Я2, чем при их полном различии, к тому же далеко не все ошибки могут получить объяснение через интерференцию навыков, поскольку Я1 вмешивается в овладение Я2 по разным причинам, к числу которых относятся следующие: 1) вместо интерференции навыков может иметь место избегание обучаемыми применения таких правил Я2, аналогов которым нет в Я1; 2) некоторые ограничения на употребление языковых явлений, различающиеся в сопоставляемых языках, проявляются только при определенных условиях (ситуациях); 3) обучаемые могут обращаться к Я1 за ресурсами, которые они намеренно заимствуют в случаях коммуникативных затруднений из-за недостаточного запаса ресурсов Я2;

дая обозначения этого феномена некоторые авторы используют термин replacing interference .

Взаимодействие двух названных выше источников критики КА (по линии теории и через накопление фактов, подрывающих веру в прогностические возможности этого подхода) привело к пересмотру ряда ключевых понятий КА и к переоценке его роли в изучении особенностей овладения Я2. Так, процесс овладения языком стал трактоваться с позиций признания активности обучаемого, откуда, в частности, следует, что предсказываемые КА трудности могут реализоваться не через ошибки вследствие интерференции навыков, а через избегание употребления некоторого явления. При этом "структурное расстояние" между фактами двух языков должно определяться с учетом того, как оно воспринимается носителями одного языка по отношению к другому языку, поскольку результаты КА языковых систем могут не полностью совпадать с тем, как воспринимаются индивидами факты сходства и различий между языками.

Сказанное выше объясняет осознание необходимости пересмотра ключевых для КА понятий языкового переноса, роли Я1 в овладении Я2, интерференции и ошибки как результата влияния Я1 на Я2. Выявление природы языкового переноса оказалось важным для более точного определения условий, при которых имеет место интерференция, и видов знаний, которые при этом используются индивидом. Трактовка овладения Я2 как активного творческого процесса привела к признанию его сходства с овладением Я1, но оказалось, что в таком случае Я1 не может быть причиной всех (или даже большинства) трудностей для обучаемого, скорее Я1 обеспечивает человека некоторыми основаниями для положительного переноса прежде всего в плане стратегий овладения и пользования языком. С позиций предыдущего тезиса факты избегания использования некоторых явлений Я2 и употребления ресурсов Я1 при коммуникативных затруднениях также оказываются продуктами не интерференции, а применения соответствующих стратегий. Само же понятие "стратегия", противоречащее бихевиористским представлениям об овладении навыками, хорошо согласуется с когнитивной теорией обучения, с позиций которой использование знаний из Я1 как стратегии овладения Я2 может быть одним из проявлений базового психического процесса опоры на уже имеющееся знание для облегчения усвоения нового знания.

Важно подчеркнуть, что вследствие сказанного выше ошибка, рассматривавшаяся ранее как свидетельство недостаточной обученности или неспособности преодолеть интерферирующее влияние Я1, стала трактоваться как феномен, обусловленный рядом фактором, одним из которых является интерференция, вступающая в сложное взаимодействие с другими факторами. Что касается КА, то, несмотря на ненадежность прогнозирования ошибок говорения (продуцирования речи),

он тем не менее может успешно предсказывать ошибки понимания речи и случаи избегания использования некоторых структур Я2.

После периодов излишне высокой оценки роли КА как многообещающего подхода к исследованию процесса овладения Я2 и базы для повышения эффективности обучения Я2, а затем отказа от КА как не оправдавшего возлагавшиеся на него надежды произошло признание полезности КА в качестве одного из компонентов комплексного исследования в сочетании его прежде всего с анализом ошибок обучаемых. В настоящее время принято разграничивать "сильный" вариант КА как исследовательского подхода, при котором имеется в виду предсказание ошибок на основе предшествующего анализу ошибок сопоставительного анализа Я1 и Я2, и "слабый" вариант КА, предполагающий анализ ошибок обучаемых с последующим КА для объяснения причин зарегистрированных ошибок.

Обоснование важности сочетания КА с методами ПЛ анализа дается в работе Татьяны. Слама-Казаку , где содержатся интересные замечания автора относительно анализа и классификации ошибок обучаемых по материалам комплексного исследования процесса овладения румынским языком как ИЯ на базе различных Я1 (английского, болгарского, венгерского, греческого, датского, испанского, итальянского, немецкого и др.).

КА должен сочетаться с другими исследовательскими подходами, в том числе - с наблюдением, экспериментом, интроспекцией и т.д. (см., например: [Исаев 1992; Карлинский 1989]). К этому вопросу мы вернемся ниже, здесь же представляется важным подчеркнуть, что в теоретическом плане при обсуждении проблемы КА необходимо признать ошибочной саму постановку задачи исключительно через сопоставительный анализ языковых систем как продуктов описания языков судить о специфике овладения языком и об особенностях взаимодействия языков у человека как о процессах функционирования индивидуального знания.

Более подробно этот вопрос рассматривается в работах [Залевская 1977; 1990а; 1992] вне связи с КА, но в плане недопустимости подмены понятий при традиционном отождествлении таких, по определению Л.В. Щербы [Щерба 1974], теоретически несоизмеримых понятий, какими являются языковая система и речевая организация индивида. Как отмечается в книге , аналогичное мнение в непосредственной связи с критикой КА высказывается в .

Представляется важным подчеркнуть, что в отечественной науке давно указывалось на недостаточность простого "наложения" языковых систем для целей обучения языку. Так, A.A. Леонтьев ссылается на мнение В.Н. Ярцевой относительно необходимости постановки вопроса о функциональной значимости того или иного грамматического явления и о его месте в грамматической системе языка в целом. A.A. Леонтьев подчеркивает, что сопоставление должно проводиться по линии операций, имеющих место на разных этапах производства и осознания речи; анализ их психофизиологической природы и обусловленности и нахождение доминантных особенностей таких операций

возможны только при наличии хотя бы рабочей модели процесса производства речи. Короче говоря, мы приходим к необходимости рассмотрения вопросов овладения языком в более широком контексте процессов речемыслительной деятельности.

10.3. Анализ ошибок (АО)

Следует прежде всего указать, что задолго до формирования АО как исследовательского подхода, нацеленного на выявление особенностей овладения Я2, феномен ошибки привлекал внимание многих ученых. С обзором точек зрения, высказывавшихся в связи с проблемой речевых ошибок и оговорок психологами (в том числе В. Вундтом, Р. Мерингером, X. Боуденом, П. Раншбургом, О. Мессмером, 3. Фрейдом, Дж. Мортоном и др.), лингвистами, литературоведами и педагогами (например, И.А. Бодуэном де Кур-тенэ, К.Д. Ушинским, Д.Н. Богоявленским, Б.В. Томашевским и др.), можно ознакомиться по книге Ю.В. Красикова . Ниже речь пойдет о малодоступных для отечественного читателя работах, непосредственно связанных со становлением АО в интересующих нас целях.

Начинающему исследователю необходимо учитывать, что в мировой литературе накоплен обширный опыт анализа речевых ошибок в условиях как нормы, так и патологии речи. Имеется огромное количество журнальных статей, а также ряд монографий и сборников статей, посвященных феномену ошибки. К числу наиболее широко цитируемых книг относятся: .

Анализ ошибок в Я1 предпринимается в разных целях: для выявления особенностей производства и понимания речи и для моделирования названных процессов; для изучения структуры ментального лексикона и механизмов его функционирования; для обнаружения закономерностей овладения родным языком; для решения практических задач восстановления речи при афазиях и т.д.

Материалы таких исследований весьма интересны и тем, кто изучает специфику овладения Я2/ИЯ. Так, категории лексических ошибок и описок в Я1, детально обсуждаемые в статье , в значительной мере согласуются с тем, что можно наблюдать у изучающих ИЯ (например, случаи предвосхищения - anticipation, замены нужного слова близким или противоположным по значению - semantic group slips, замены в рамках некоторого закрытого ряда слов - смешение местоимений, предлогов и т.п.). Не менее полезными представляются и публикации по проблеме ошибок в условиях патологии речи (нарушений речи после инсультов, мозговых травм и т.п.). В книге приводятся примеры продуцируемых больными людьми "неологизмов", структурно-семантические аналоги которым нередко встречаются преподавателю-практику на занятиях по английскому языку как иностранному.Что касается ошибок в речи изучающих Я2/ИЯ, то на них обращали внимание задолго до применения контрастивного анализа как исследовательского подхода, однако, как справедливо отмечает Р. Эллис , дело обычно сводилось к импрессионистским подборкам наиболее распространенных ошибок и к их лингвистической классификации. В педагогических целях анализ ошибок предпринимался для установления последовательности работы над языковыми явлениями или для организации занятий по исправлению ошибок. Поскольку отсутствовала теоретическая база для объяснения роли ошибок в процессе овладения Я2, не делалось попыток дать обоснованное определение этого феномена или рассмотреть его с позиций имеющих место психических процессов. К тому же по мере возрастания популярности КА интерес к анализу ошибок ослабевал, так как согласно бихевиористской теории научения языку прогнозирование и предотвращение ошибок, входящие в цели КА, более важны, чем идентификация допускаемых ошибок.

Возрождение интереса к ошибкам обучаемых и оформление АО как теоретически обоснованного исследовательского подхода произошло в конце 60-х гг. Как уже отмечалось выше, это было связано с пересмотром прогностических и объяснительных возможностей КА и с переосмыслением причин появления ошибок. Более того, ошибка стала трактоваться как источник информации о процессе овладения Я2.

В качестве работ, которые обычно называют отправными, сигнализирующими о возникновении АО как исследовательского подхода с определенной методологией для решения специфических задач, выступили статьи С. Кордера ; информация о них дается ниже по источникам: . В статье 1967 г. С. Кордер разграничил два типа ошибок: mistakes и errors . Под первыми понимаются факты оплошностей в потоке речи вследствие усталости, возбуждения и т.п., когда возможно быстрое самоисправление со стороны говорящего. Очевидно, по-русски их следует называть оговорками. К числу вторых относятся типичные отклонения от правил Я2, т.е. ошибки, которые допускаются обучаемыми в ходе освоения языка и не поддаются самокоррекции, поскольку они являются отражением определенной стадии освоения Я2. В этом случае ошибка выступает как проявление активности индивида в процессе формирования и проверки им своих гипотез относительно правил Я2. В англоязычных публикациях по АО принят термин Error Analysis.

В статье 1974 г. С. Кордер четко сформулировал процедуру АО, включающую сбор высказываний обучаемых, идентификацию в них ошибок, описание этих ошибок, их классификацию в соответствии с предполагаемыми причинами, а также определение их значимости. Отметим, что классификация ошибок по вызывающим их причинам предполагает объяснение (или попытку объяснения) психолингвистических механизмов ошибок и должна в значительной мере способствовать выявлению особенностей овладения Я2, обнаружению используемых обучаемыми стратегий и ступеней овладения языком, которые они преодолевают. Такая постановка задач АО стимулировала разработку таксономии ошибок и потребовала выводов и обобщений, которые можно суммировать следующим образом.

Исследования 70-х гг. убедительно показали, что только часть ошибок в Я2 может быть объяснена за счет влияния Я1. Такие ошибки стали квалифицироваться как межъязыковые (interlingual errors), т.е. ошибки межъязыковой интерференции. В то же время было обнаружено, что встречается множество одинаковых ошибок, которые допускают изучающие Я2 независимо от характера их Я1. Ошибки такого рода получили называние внутриязыковых (intralingual errors), отражающих специфику процесса овладения языком, ход этого процесса, в связи с чем используется также определение их как "ошибок развития" (developmental errors). В книге Н.В. Имедадзе такие ошибки названы "генетическими ошибками" в том смысле, что они помогают

проследить генезис, становление двуязычия или ход овладения родным языком, если исследуется развитие речи на Я1.

Ошибки межъязыковой интерференции детально описаны во многих зарубежных и отечественных публикациях. Предлагаемые классификации обычно являются продуктами лингвистического анализа по уровням языка, видам речи и т.п. Внутриязыковые ошибки первоначально также трактовались как обусловленные исключительно интерференцией, а в ходе анализа внимание акцентировалось на тех элементах формы или значения языковых явлений, которые могли вступать во взаимодействие в рамках изучаемого языка. Однако в последние десятилетия в англоязычных публикациях делается акцент на том, что через анализ ошибок такого рода можно и нужно выявлять стратегии, используемые обучаемыми для облегчения себе задач овладения Я2.

К числу таких стратегий относятся: сверхгенерализация (overgeneralization), при которой обучаемые выходят за рамки соблюдения некоторого правила, поскольку они не воспринимают определенные явления как различающиеся; игнорирование ограничений на применение некоторого правила (ignorance of rule restrictions), т.е. распространение правила на контексты, в которых оно в Я2 не употребляется; это может быть продуктом распространения на основе аналогии; неполное применение правила (incomplete application of rules), связанное с тем, что обучаемый не осваивает более сложные структуры, считая достаточным для коммуникации использование относительно более простых правил; формирование ошибочных гипотез по поводу изучаемых языковых явлений (false concepts hypothesized) как результат неверного понимания некоторых характеристик, специфичных для языковых явлений Я2, и т.д.

Выделяются и другие стратегии обучаемых (они подробно рассматриваются в главе 11). Некоторые внутриязыковые ошибки трактуются как следствие попыток обучаемых преодолеть коммуникативные затруднения; рассматриваются и ошибки, спровоцированные обучением (induced errors), т.е. вызванные тем, как преподаватель преподносит два языковых явления в определенной последовательности, приводящей к смешению этих явлений в сознании индивидов.

В отечественной литературе термин "стратегия обучаемого" начал встречаться не так давно. В качестве примера можно назвать работу [Имедадзе 1979]. Однако анализ ошибок уже многие годы ведется с позиций теории деятельности, что само по себе предполагает изучение специфики процессов, в результате которых обучаемый как активный субъект деятельности производит правильные или ошибочные речевые действия. При этом ошибка трактуется как сигнал "разошедшегося шва" в речевом механизме человека [Леонтьев A.A. 1970: 78]; делаются попытки установить, с какими именно этапами речемыслительного процесса связаны те или иные типы ошибок. О речевых ошибках уже говорилось выше в 7.4. Из числа публикаций на материале второго/третьего языков можно назвать следующие: [Боковня 1995; Воронин Б.Ф. 1968; Ейгер 1989; 1990; Кузнецова Т.Д. 1978; 1982; 1983; Поймёнова 1999; Привалова 1995; Трусова, Цветкова 1972]. Поиск путей объяснения ошибок, обнаружения их ПЛ механизмов с разными целями и на различном материале ведется рядом исследователей, в том числе в целях повышения эффективности обучения иностранному языку на базе ошибок учащихся в английском языке [Банкевич 1981], для

установления особенностей взаимодействия трех языков при обучении немецкому языку как второму иностранному на базе родного (русского) и первого иностранного (английского) языка [Поймёнова 1999]; при исследовании специфики процессов восприятия иноязычной речи [Штерн 1990; 1992] и т.д. Прослеживается принципиальное сходство между типами ошибок в родном языке и в изучаемом -втором или иностранном, см., например, [Цейтлин 1982; 1988] и обсуждение этого вопроса в [Залевская 1996а].

Популярность АО как исследовательского подхода во многом объясняется его отличием от КА как в.отношении объекта анализа, так и в теоретическом плане. Вместо предпринимавшегося сторонниками КА анализа языковых систем стали изучаться факты, получаемые непосредственно от самого субъекта обучения. Теоретически было признано, что мозг человека имеет врожденную способность к усвоению языка, которая продолжает функционировать и после овладения Я1. Обучающийся активно строит свою "грамматику" Я2 подобно тому, как это делается при овладении Я1, при этом по меньшей мере некоторые стратегии являются общими для овладения обоими языками.

Ключевое для АО понятие стратегии стало активно разрабатываться с позиций когнитивной психологии, что привело к разграничению стратегий овладения языком и стратегий преодоления коммуникативных затруднений (подробно это обсуждается в главе 11). Было пересмотрено понятие переноса (transfer) с акцентированием внимания исследователей на том, как и почему обучаемый опирается на некоторые (но не все) знания Я1 при пользовании Я2, а условия для переноса стали толковаться как зависящие от того, как сам обучаемый воспринимает структурное расстояние между явлениями Я1 и Я2 (в отличие от того, что устанавливается лингвистами, сопоставляющими две языковые системы). Критический анализ упрощенных традиционных представлений о переносе навыков дается в книге , где прослеживается история исследований в этой области и детально анализируются особенности переноса в области семантики, синтаксиса, фонологии, в устном общении и в письменной речи, а также указывается на взаимодействие переноса навыков с рядом других факторов.

Подробный разносторонний анализ феномена, который вслед за У. Вайнрайхом принято называть межъязыковой идентификацией, дается в книге А.Е. Карлинского . Думается, что и в теоретическом, и в исследовательском планах чрезвычайно важна дальнейшая разработка этой проблемы с обязательным учетом многообразия опорных элементов для межъязыковой идентификации и с глубокой ПЛ трактовкой понятия признака с позиций специфики индивидуального знания и принципов его функционирования.

По мере накопления опыта применения АО как исследовательского подхода стали проявляться и его слабости, которые послужили основаниями для критики "извне" и/или импульсами для совершенствования процедуры АО, введения новых ключевых понятий и т.д. Так, ряд авторов указывает на необходимость осторожного обращения с ошиб-

ками по ряду причин, связанных как со сбором ошибок, так и с их интерпретацией.

Например, Джин Эйчисон отмечает, что при сборе ошибок многие записывают примеры, но недостаточно регистрируют сопутствующий контекст, вне которого ценность собранного материала может утрачиваться. Что касается интерпретации, то далеко не все ошибки четко вписываются в ту или иную категорию; некоторые из них могут быть отнесены к ряду категорий. Бывает также трудно разграничить ошибки выбора слов и факты неграмотности, некомпетентности, когда говорящий просто не знает правильного слова или путает в чем-то сходные слова. Ошибки последнего типа принято называть malapropisms от имени Mrs Malaprop, которая в одной из пьес Шеридана путала слова alligator и allegory. Дж. Эйчисон предостерегает также от поспешных выводов на основании анализа ошибок, что согласуется с мнением ряда других авторов, считающих, что одни ошибки бывает легче заметить, чем другие; какие-то ошибки могут реже встречаться, потому что их легче избежать через применение соответствующих стратегий, и т.д. Примеры трудностей, с которыми сталкивается исследователь при анализе ошибок, обсуждает A.A. Поймёнова .

Наиболее существенным замечанием в адрес АО представляется то, что, сконцентрировав свое внимание на ошибках (т.е. на том, что делается обучаемыми неверно), исследователи потеряли из виду целостную картину овладения Я2 и факторы, обеспечивающие успешность этого процесса. Этот упрек в сочетании с указанием на трудности в определении генезиса ряда ошибок и на недостаточность данных АО для обоснованных теоретических выводов был далее учтен через признание необходимости, с одной стороны, использовать АО в комбинации с другими исследовательскими подходами, а с другой - анализировать ошибки в более широком контексте пользования Я2 с пониманием контекста не только как дискурса, взаимодействия обучаемого с собеседниками и т.п., но и как совокупности всего того, чем владеет индивид в текущий момент овладения Я2. Последнее потребовало введения ключевого понятия промежуточного языка (interlanguage) как некоторого континуума, по которому последовательно продвигается обучающийся Я2. Для обозначения этого феномена в англоязычной литературе используются и другие термины, такие, как approximative system, transitional competence, idiosyncratic dialect, learner language, однако термин interlanguage является ныне наиболее распространенным .

Промежуточный язык (далее - ПЯ) стал широко исследоваться как манифестация психических процессов, обеспечивающих овладение Я2. В книге приводится мнение Л. Селинкера о том, что ПЯ - это отдельная языковая система, которая является продуктом попытки обучаемого целостно представить изучаемый язык; это промежуточная система, составленная из правил, полученных с помощью разных стратегий, в том числе - упрощения (simplification), сверхобобщений (overgenerali-zation), переноса (transfer). В любой взятый момент ПЯ выступает как набор правил разных типов. В этом смысле овладение Я2 представляет собой познавательный процесс, а ПЯ - последовательность аппроксимированных систем, которые нахо-

дятся в развитии и все более приближаются к системе, используемой носителями Я2. Дж. Хеймерс и М. Бланк приводят и другие определения ПЯ, одно из которых увязывает это понятие с варьированием на некотором континууме в соответствии со степенью внимания, которое говорящий уделяет формам речи. Д. Ларсен-Фримен и М. Лонг посвящают ПЯ отдельную главу, в которой обобщаются наиболее существенные результаты, полученные при целенаправленных исследованиях в названной области. Понятием ПЯ оперирует в своем экспериментальном исследовании A.A. Поймёнова , обосновывающая важность трактовки ошибки с позиций того, чем владеет пользователь языком на некотором этапе обучения.

Не имея возможности более подробно обсуждать здесь проблему ПЯ, заметим, что в рамках бывшего СССР соотносимое с ПЯ понятие "третьей системы" при двуязычии в основном воспринималось негативно (см. критические обзоры точек зрения по этому поводу в книгах: [Жлуктенко 1974; Карлинский 1990]). В то же время нельзя игнорировать тот факт, что две принципиально важные характеристики ПЯ - динамичность и системность - хорошо согласуются с результатами многих отечественных исследований. Так, идея продвижения по континууму (т.е. динамичности) получила веское обоснование в экспериментально-психологическом исследовании овладения и владения Я2, осуществленном Н.В. Имедадзе . В.А. Виноградов говорит о норма-системности ошибок детской речи и проводит параллели между нею и изучением ИЯ, когда возникает особая норма смешанного билингвизма как продукт взаимодействия систем и норм родного и изучаемого языков.

Одним из направлений исследований в рассматриваемой области является поиск путей объяснения механизмов ошибки. В качестве примеров можно назвать следующие работы. Т.Д. Кузнецова уделила особое внимание роли механизма установки в формировании правильного и ошибочного речевого действия на втором/третьем языке. Г.В. Ейгер трактует ошибку с позиций разработанной им концепции языкового сознания и особенностей функционирования механизма контроля языковой правильности высказывания. A.A. Поймёнова рассматривает механизмы лексической ошибки в свете применения стратегий преодоления коммуникативных затруднений на разных этапах речемыслительного процесса при пользовании Я2, ЯЗ.

В.А. Виноградов полагает, что "механизм ошибок принципиально тождествен для процесса приобретения языка ребенком и для процесса изучения второго языка взрослыми", хотя овладение Я1 отличается от изучения Я2 тем, что в первом случае отсутствуют готовые схемы, соотносимые с системой, и готовые эталоны, соотносимые с нормой, а во втором - требуется не только формировать новые схемы и эталоны, но и развивать способность "отключать" систему и норму Я1 при пользовании Я2 1 . По этой причине автор выделяет две состав-

1 Подробное обсуждение ошибок как нарушений системы, нормы, узуса дается, например, в работах: [Верещагин 1969; Залевская 1996а; Цейтлин 1982; 1988], см. также приложение к этой главе и задания 2; 3.

ляющие в механизме ошибок в речи на Я2: интерференцию и аналогию. Интерференция трактуется им как "подмена схем и моделей изучаемого языка соответствующими элементами родного языка, либо изменение первых по образцу вторых" ; она может быть вызвана как системой, так и нормой Я1. Ошибки, вызванные ложной аналогией, по мнению В.А. Виноградова, всегда касаются нормы, их источником является "сама усвоенная система, воздействующая на норму таким образом, что системно возможное подменяет нормативно принятое" . Это воздействие трактуется как своеобразная интерференция, происходящая в рамках системы и нормы одного и того же языка или через аналогию с системой и нормой родного языка, отсюда интерференционная аналогия выступает как центральная пружина механизма ошибок, основаниями для действия которой могут быть: система Я2, система Я1, норма Я2, норма Я1.

Представляется важным обратить внимание на замечания В.А. Виноградова в связи с категоризацией ошибок: при отсутствии понятия нормы не может возникнуть и понятия ошибок, однако оценка ошибки с позиций системы и нормы языка может отличаться от оценки ее с учетом того, чем и как владеет обучаемый. Автор приводит примеры случайного совпадения согласования слов в русской фразе иностранца, на самом деле не владеющего категорией рода. Поскольку фразы, внешне не противоречащие норме, могут быть "ложно-правильными", необходимо выяснять, является ли правильное (с позиций преподавателя) результатом применения обучаемым системно-нормативных ориентиров или случайным образованием.

Заметим, что широко известные высказывания типа "Дайте мне, пожалуйста, один кофе и один булка" подтверждают справедливость приведенного положения и свидетельствуют о реальности феномена промежуточного языка обучаемого с его внутренней системностью-нормативностью на соответствующих этапах овладения Я2, что аналогично изменениям в системе значений по мере овладения Я1.

Исследование Л.В. Банкевича было предпринято в целях решения ряда проблем тестирования лексики английского языка как ИЯ.

Автор подчеркивает, что языковые тесты должны разрабатываться с учетом "психолингвистической модели усвоения учащимися того или иного языкового материала. Важнейшими составляющими этой модели являются анализ закономерностей запоминания, хранения и воспроизведения различных языковых единиц и анализ специфических трудностей, связанных с определенным языковым материалом" [Банкевич 1981: 10]. Изучение типологии затруднений и ошибок припоминания на обширном корпусе примеров, полученных через наблюдение и эксперименты, позволило Л.В. Банкевичу сделать ряд весьма ценных выводов, выходящих за рамки тестирования лексики. Это исследование характеризуется также учетом специфики оперирования лексикой на разных этапах овладения ИЯ и по мере накопления словаря (т.е. в зависимости от того, чем и как уже владеет обучаемый).

Наибольший интерес в плане разработки общей теории ошибок в книге Л.В. Банкевича представляют его соображения и приводимые при этом примеры, связанные со специфичной для восприятия и при-

поминания слов (возможно, и других языковых единиц) ориентацией внимания обучаемого на "ключевые точки" слова, т.е. на элементы, которые для индивида несут наибольшую информацию о слове. Как указывает Л.В. Банкевич, "именно эти элементы слова служат основой, по которой - правильно или неправильно - идентифицируется слово" . Особую роль автор отводит части слова, которая оказывается общей для ряда слов, вследствие чего она играет роль "магнита", как бы притягивая слова друг к другу и обусловливая этим определенные констелляции ошибок. Ключевые, или "критические", элементы в составе слова (автор называет их также "доминантами") могут быть разной протяженности - от одного звука до слога, их позиция в слове не фиксирована.

Л.В. Банкевич детально анализирует ошибки, вызванные графическим и фонетическим образом слова, ошибки в понимании словообразовательной структуры слова и ошибки в понимании семантической структуры слова (рассматриваются английские слова, которыми оперируют русские учащиеся, а объяснение ошибок дается автором с учетом современных гипотез, так или иначе связанных с разными сторонами функционирования слова - с критериями поиска слов в памяти, взаимодействия поиска по формальным и смысловым признакам и т.д.). Заинтересованному читателю полезно также ознакомиться с рядом экспериментальных исследований, проведенных в Тверском государственном университете в условиях оперирования иноязычными словами разных типов (см., например: [Летягина, Солдатов 1992; Медведева 1992; Поймёнова 1999; Солдатов 1995; Шумова 1993 и т.д.]).

Из числа отечественных работ, специально нацеленных на изучение процесса рецепции иноязычного текста и предлагающих серьезное теоретическое объяснение причин установленных типов ошибок понимания, представляется важным остановиться на диссертационном исследовании И.В. Приваловой . Поставив своей целью выявление особенностей функционирования психологических установок (в трактовке школы Д.Н. Узнадзе), оказывающих влияние на понимание иноязычного текста, И.В. Привалова предприняла разработку ПЛ модели процесса понимания текста на ИЯ с учетом включенности в нее установочных механизмов.

Вербальная установка трактуется в этом исследовании как имеющая уровневую структуру. Разграничивая функциональный и генетический аспекты феномена установки, автор уточняет, что в первом случае имеются в виду диспозиционные (фиксированные) и ситуативные (актуальные) установки, при этом общая диспозиционная установка формируется через накопление речевого опыта на базе системы Я1, а приобретенная - на базе Я2. С позиций генетического аспекта И.В. Привалова рассматривает интралин-гвистическую установку, включающую артикуляционную (моторно-речевую), грамматическую и лексико-семантическую установки, и экстралингвистическую установку, под которой понимаются психологические особенности двуязычного индивида, связанные с образом и стилем жизни, мировоззрением, социальной средой, общекультурным уровнем. Взаимодействие разных видов установок прослеживается автором через анализ ошибок реципиентов при восприятии ими иноязычных (на русском, английском языках) публицистических и художественных текстов в ходе аудио-лингвальной деятельности или при письменном переводе.

Предпринятый И.В. Приваловой анализ 8475 ошибок понимания иноязычного текста сочетался с контрастивным анализом систем русского и английского языков. Классификация исследуемого материала включает содержательные ошибки (в том числе: морфо-

логические, лексические, синтаксические с дальнейшим более детальным их подразделением) и ошибки нормативного типа (функционально-стилевые).

Наибольший интерес в рассматриваемой работе представляет исследование действия экстралингвистической установки при понимании иноязычного текста. И.В. Привалова считает сферой действия экстралингвистических установок "этап актуализации денотатов и их трансформации в референты. При понимании иноязычного текста на данном этапе возможно несоответствие денотатов той референциальной среде, в которую они были отнесены, или неадекватное отражение этнопсихолингвистических отношений между референтами. В первом случае наблюдается непонимание и квазипонимание, а во втором - недопонимание" . И.В. Привалова отмечает, что при сопоставлении компонентов вербальной и невербальной коммуникации двух языков выявляются зоны возможной интеркультурной интерференции. Она подчеркивает, что "адекватное понимание содержащего эти зоны текста возможно только при наличии определенного социо-культурного фонда знаний у реципиента, иначе - зафиксированной экстралингвистической установки, об отсутствии которой свидетельствуют ин-терферентные ошибки" . На с. 16-17 обсуждаемой работы описаны семь различных зон интеркультурной интерференции, выделенных И.В. Приваловой по результатам анализа ошибок.

Итак, ошибка как одно из важнейших ключевых понятий теории овладения Я2/ИЯ по-разному трактуется с позиций различных теоретических подходов, в зависимости от характера которых предлагаются те или иные классификации ошибок, в то время как в поисках объяснения работы механизма ошибки исследователи обращаются то к особенностям взаимодействия языковых систем Я1 и Я2, то к действию психологической установки, то к структуре процессов производства и понимания речи и т.д.

Несомненно, каждый из рассмотренных подходов к анализу феномена ошибки вносит свой вклад в описание и объяснение этого сложного и многоаспектного явления. Тем не менее взгляд на ошибку через призму каждого отдельного подхода неизбежно страдает определенной ограниченностью своих объяснительных возможностей. Для выхода на новый уровень анализа и объяснения механизмов ошибки требуется интегрирование этой проблемы в более общую картину работы речевого механизма человека в условиях овладения и владения одним и более языком с учетом специфики индивидуального знания и принципов его функционирования.

Для построения "действующей" модели речевого механизма человека науке еще многое предстоит выяснить, в том числе - ответить на вопросы: что составляет содержание овладения языком? Как человек овладевает этим содержанием и пользуется им? Как организован лексикон индивида, владеющего двумя и более языками? Зависит ли в последнем случае организация лексикона от типа двуязычия?

Что касается практики исследований в обсуждаемой области, то несомненна важность рассмотрения ошибки не самой по себе и не ради ее отнесения к какой-то категории, построения логически стройной классификации ошибок и т.п. Необходимо изучение ошибок в более широком контексте деятельности обучаемого, дающей как правильные, так и неправильные продукты, с учетом реальных возможностей производства или понимания тех или иных высказываний на соответствующем этапе овладения языком при наличии определенных объективных и субъективных факторов, оказывающих влияние на успешность постижения языка. В этой связи представляется полезным привести мнение, которое высказывается в книге . Авторы рассматривают ошибку с позиций ключевого понятия промежуточного языка. С этой точки зрения ошибка трактуется как продукт инкорпорированного в языковую систему обучаемого правила, которое отклоняется от норм изучаемого языка, но соответствует представлениям обучаемого, поэтому он не воспринимает такое отклонение как ошибку. Таким обра-

зом, для установления факта ошибки требуется взгляд извне, с позиций преподавателя или носителя языка.

Следует отметить, что взгляд на ошибку как продукт определенной системности всего, чем в текущий момент владеет индивид, требует нестандартного подхода к исправлению ошибки: нужно исправлять не просто некоторую конкретную ошибку, а именно ту индивидуально установленную (но тем не менее типичную для носителей некоторого Я1, изучающих определенный Я2) связь или закономерность, которая лежит в основе ошибок того же характера. Тем самым через внесение изменений в структуру ПЯ должна формироваться база для дальнейших правильных речевых действий аналогичного типа.

Для реализации названного подхода необходимы целенаправленные исследования специфики ПЯ на разных этапах овладения Я2/ИЯ. Однако такие научные изыскания могут принести желаемый эффект только при условии построения "работающей" модели становления Я2/ИЯ, а это означает, что должен быть решен широкий круг вопросов теории, связанных со взаимодействием познавательных процессов, которые вовлечены в речемыслительную деятельность человека; необходима также реализация обширной программы экспериментов для проверки рабочих гипотез, формулируемых по ходу развития теории.

Сказанное выше тесно увязывает проблему ошибок с выявлением механизмов речемыслительной деятельности, моделированием процессов идентификации слов при их восприятии и поиска слов при говорении и т.д., при этом задача многократно усложняется вследствие необходимости решения всех подобных проблем через призму взаимодействия языков при двуязычии и многоязычии.

10.4. Интроспективные методы (ИМ)

Динамика исследовательских подходов к овладению Я2 предстала перед нами выше как переход от сопоставительного анализа языковых систем к анализу получаемых от самих индивидов ошибок и далее - к изучению не только ошибочных, но и правильных речевых произведений обучаемых в более широком контексте дискурса и - более того - сформировавшегося ПЯ. Некоторые авторы трактуют анализ речи как самостоятельный исследовательский подход, который в англоязычной литературе получил название Performance Analysis. Здесь он не рассматривается отдельно, так же как это было сделано выше по отношению к исследованиям промежуточного языка (Interlanguage Studies), поскольку для нас принципиально важным в данный момент является то, что объединяет анализ ошибок, исследования ПЯ и анализ речи: во всех названных случаях в противовес используемым при КА внешним по отношению к обучаемым источникам информации анализируются факты, получаемые от субъектов обучения. Однако при этом изучаются продукты речи, а результаты анализа последних

предстают перед нами в том свете, в каком их видят наблюдатели "со стороны", "извне". Поэтому в качестве третьего исследовательского подхода представляется рациональным обсудить возможности применения некоторых разновидностей интроспективных методов (ИМ), которые завоевывают популярность в последние годы, поскольку они обращаются непосредственно к обучаемому, его интуиции и суждениям об изучаемом языке, о производимых операциях, основаниях для принятия тех или иных решений и т.п. Уточним, что здесь речь идет не об интроспективной психологии с ее теоретической спецификой, а об интроспекции как самонаблюдении человека за внутренним планом собственной психической жизни, позволяющем фиксировать ее проявления (переживания, мысли, чувства и др.; см. подробнее [Психология 1990: 351]).

В книге убедительно показано, что реконструирование прямо не наблюдаемых феноменов из данных производства речи (т.е. из продуктов речи в нашей терминологии) всегда будет включать ситуации, при которых неоднозначность соотношения между процессом и продуктом останется неразрешимой. В поисках методов, которые обеспечили бы прямой доступ к процессам и знаниям обучаемого, исследователи особенностей овладения Я2 обратились к суждениям обучаемых об использовании информации или о путях ее переработки и организации с тем, чтобы применять получаемые таким путем данные вместо или в дополнение к тому, что можно вывести из анализа продуктов речи. При этом из лингвистики были заимствованы метаязыковые суждения (вспомним об эксперименте в языкознании: [Щерба 1974]), из социологии взяты шкалирование, использование вопросников, интервьюирование, групповые дискуссии и т.д.

Как указывается в статье , еще в 1973 г. С. Кордер предложил использовать данные, получаемые на основе интуиции, в исследованиях особенностей овладения Я2. После этого время от времени делались попытки включить интроспективные процедуры в отдельные работы. Только недавно такие процедуры начали применяться систематически. Одна из причин этого - отношение к интроспективным данным (в том числе и ретроспективным) как противоречивым. При этом высказываются два основных возражения: I - ретроспективные данные являются ненадежными, поскольку отличаются неполнотой, неаккуратностью, испытывают влияние со стороны исследователя; II - знание того, что потребуется ретроспекция, оказывает влияние на выполнение задания. Однако, по мнению названных выше авторов, ретроспективные данные могут трактоваться как надежный источник информации, если они отвечают ряду условий, к числу которых относятся следующие: 1) данные необходимо собирать немедленно после выполнения задания, пока память еще свежа; 2) обучаемый должен быть обеспечен контекстуальной информацией для активизирования памяти; 3) вся запрашиваемая информация должна поддаваться извлечению из памяти, т.е. должна быть потребной в ходе выполнения задания, чтобы не нужно было давать ответы, базирующиеся на выводном знании или на обобщении; 4) по той же причине запрашиваемая информация должна относиться к определенным проблемам или ситуациям; 5) не должны задаваться никакие наводящие вопросы, чтобы избежать влияния "исходных позиций" исследователя; 6) информацию о том, что потребуется интроспекция, не следует давать до выполнения задания.

К настоящему времени уже накоплен некоторый опыт использования ИМ при исследовании особенностей овладения Я2, выяснено, что именно можно изучать с применением ИМ, какие процедуры более эффективны при постановке различных целей.

Так, в работе указывается, что интроспекции легко поддается знание языковых правил на всех уровнях, организованное в более или менее анализированной, т.е. структурно четкой и артикулированной, форме. Это принято называть языковым знанием декларативного типа. По-другому обстоит дело со знанием процедурного типа, которое включает когнитивные и интерактивные процессы, имеющие место при восприятии, продуцировании и усвоении языка. Большинство таких процессов протекает автоматически, они недоступны интроспекции. Но действия, требующие медленной контролируемый переработки, например определенные виды действий при письменном переводе, могут находить отражение в интроспективных отчетах. Внезапные остановки автоматической переработки (например, когда обучаемый сталкивается с некоторой проблемой при восприятии или при продуцировании речи из-за недостатка знаний) заставляют переходить на контролируемую сознанием переработку, что делает соответствующие процессы доступными для интроспекции.

В книге названы три вида условий, при которых интроспекция оказывается возможной с целью исследования стратегий применения знаний процедурного типа. Во-первых, при овладении Я2 обучаемые сталкиваются с заданиями разной степени трудности, когда что-то понимается легко и перерабатывается автоматически, в то время как трудные фрагменты требуют осознаваемого применения определенных стратегий научения и допускают интроспекцию. Во-вторых, некоторые виды работы (такие, как диктанты, сочинения) требуют концентрации внимания на том, что перерабатывается, и обучаемые оказываются способными дать отчет о действиях, при других условиях протекающих автоматически. В-третьих, обучаемого можно прервать в ходе выполнения некоторого задания так, чтобы опять-таки сделать доступным для интроспекции то, что обычно автоматизировано.

Некоторые авторы сопоставляют эффективность различных видов работы в рамках ИМ. Так, в рассматриваются рассуждение вслух и ретроспекция. Рассуждение вслух трактуется автором как идеальное средство выяснения того, как сами обучаемые получают выводное знание (т.е. когда их действия не направляются детальными инструкциями или вопросами). Однако поскольку при этом могут наблюдаться такие недочеты, как неполнота протоколов и трудности их интерпретации, рассуждение вслух полезно дополнять ретроспективными интервью для более углубленного рассмотрения положений, высказанных в ходе рассуждения вслух, что повышает надежность результатов анализа протоколов. Наиболее успешным в этой публикации признается рассуждение вслух в парах, ибо это стимулирует вербализацию основных мыслительных процессов, так как участникам этой работы приходится объяснять и обосновывать свои гипотезы. Высказывается также сомнение в том, что рассуждения вслух одного и того же

обучаемого перед магнитофоном могут оказаться настолько же информативными, как протоколы обсуждений в парах.

Публикация интересна тем, что в ней сопоставляются интроспекция и ретроспекция (немедленная и отсроченная). Исследование велось на материале перевода как наиболее надежного источника информации о процессах лексического поиска, поскольку требуемое значение дано для анализа (конечно, если исходный текст понят правильно). Авторы отмечают, что немедленная интроспекция требует остановки и деления на фрагменты процесса перевода связного текста, из-за чего более широкий контекст оказывается утраченным для лексического поиска и для контроля правильности этого поиска. Поэтому если мы хотим наблюдать за процессом перевода более естественных частей текста, наиболее надежными представляются отсроченные ретроспективные опросы после перевода целого текста или отрывка текста. Даже если такие опросы не обязательно покажут, что действительно делали обучаемые при решении проблем лексического поиска, они по меньшей мере обнаружат предпочитаемые ими стратегии. К тому же с технической стороны отсроченное ретроспективное комментирование легче всего организовать. Отсюда выстраивается следующая картина возможностей ИМ: 1) интроспекция позволяет обнаруживать стратегии, действительно используемые на фазе планирования речи и говорения; 2) более ранняя отсроченная ретроспекция выявляет предпочитаемые стратегии; 3) более поздняя отсроченная интроспекция сопровождается метаязыковыми высказываниями.

Р. Циммерман и К. Шнейдер пришли к применению комбинации процедур, в которую входят: а) магнитофонные записи протоколов размышления вслух по ходу перевода связного текста отдельными обучаемыми с последующим ретроспективным комментированием проблем лексического выбора; интервьюирование отсутствует; б) магнитофонные записи диалогов при переводе связных текстов с последующим (отсроченным) интервью; в) магнитофонные записи протоколов рассуждения вслух при переводе отдельными обучаемыми кратких отрывков с лексическими проблемами; немедленные интервью; г) диалог при переводе лексических трудностей в кратких отрывках; немедленное интервьюирование.

Р. Циммерман и Л. Шнейдер полагают также, что лексический поиск в ходе диалога при переводе является более естественной ситуацией, чем размышление вслух при индивидуальном переводе. По их мнению, разные процедуры позволяют обнаруживать следующее: 1) индивидуальные рассуждения вслух, диалог и немедленное интервьюирование выявляют действительно используемые стратегии; 2) отсроченное комментирование и отсроченное интервьюирование выявляют предпочитаемые стратегии и знание декларативного типа.

Из публикаций на русском языке по материалам исследований с применением ИМ можно назвать работы Г.В. Нигера , где рассуждение вслух (индивидуальное и в триадах) было использовано при изучении механизма контроля языковой правильности высказывания.

К числу выводов, которые делаются многими авторами в связи с использованием ИМ, относится указание на то, что соответствующим процедурам следует предварительно обучать, а результаты таких исследований должны сочетаться с применением других методов, т.е. необходим комплексный подход к исследованию особенностей овладения Я2.

10.5. Комплексный подход к исследованию особенностей овладения Я2

Выше неоднократно отмечалось, что представители разных исследовательских подходов неизбежно осознают необходимость выхода за рамки применения отдельных процедур и формирования комплексных программ научных изысканий. При этом в дополнение к рассмотренным ранее КА, АО и ИМ используются также наблюдение и эксперимент, привлекаются искусственные языки для выявления принципов переработки человеком незнакомого ему языка и т.д. Разграничиваются дневниковые наблюдения (преимущественно при овладении Я2 в естественных ситуациях), наблюдение со стороны, наблюдение участника (когда исследователь непосредственно включается в изучаемые действия). Наряду с экспериментом как инструментом проверки гипотез с применением статистического анализа выделяются пре-эксперимент и квазиэксперимент со следующими различиями между ними:

Эксперимент для установления причинной зависимости между некоторыми явлениями должен отвечать двум критериям: 1) наличию экспериментальной и контрольной групп; 2) рандомизированному распределению испытуемых по этим группам; все факторы, кроме одного, должны оставаться постоянными;

Квази-эксперимент отвечает одному из названных критериев;

Пре-эксперимент не позволяет делать заключение о причинной связи, поскольку он не отвечает ни одному из названных критериев.

Таким образом, подлинный эксперимент используется для предсказания и объяснения тех или иных феноменов, но ряд исследовательских процедур в разной мере приближается к нему на континууме, приведенном при обсуждении этого вопроса в книге , где показано, что качественный анализ лучше всего обеспечивается интроспекцией, а количественный - экспериментом; между ними последовательно располагаются: наблюдение участника, наблюдение со стороны, фокусированное описание, пре-эксперимент и квази-эксперимент. Под фокусированным описанием понимается сужение материала или проблемы, ограничение набора переменных и т.п.

Экспериментальные процедуры разграничиваются также в зависимости от того, исследуется ли "конечный продукт" некоторого процесса или его ход, используемые носителями языка стратегии и опоры. Первые из таких процедур принято называть опосредованными (постоперационными), а вторые - непосредственными (операцион-ными) (см. подробнее [Секерина 1997], где описывается ряд экспериментальных методик с применением компьютера и специального программного

обеспечения).

A.A. Леонтьев обращает особое внимание на то, что хотя эксперимент традиционно считается самым объективным исследовательским методом, необходимо учитывать специфику его применения в ПЛ, поскольку неизбежно искусственная ситуация лабораторного

эксперимента заставляет игнорировать ряд важных взаимодействующих друг с другом факторов, которые существенным образом управляют поведением ии., а также может вести к результатам, вызываемым именно такой ситуацией. Трудности и ограничения, снижающие эффективность применения эксперимента в ПЛ исследованиях, могут быть нивелированы за счет сочетания ряда экспериментальных методик (дается ссылка на работу [Сахарный 1989: 89]).

Многих исследователей волнует вопрос, какая из исследовательских процедур обеспечивает материал для методических выводов, наилучшим образом вскрывая особенности взаимодействия языков в процессе овладения Я2/ИЯ. Возьмем для примера мнение А.Е. Карлинского, делающего категоричный вывод, что "сопоставительное изучение языков и установление различий между ними является иррелевантным для методики, так как знание того, что данное явление Я2 не имеет аналога в Я1, еще не означает знания того, как следует обучать этому явлению учащихся. Эти сведения не содержат информации ни о характере, ни о степени трудностей, с которыми столкнется учащийся при усвоении данного явления" [Карлинский 1989: 59].

В той же работе А.Е. Карлинский сопоставляет следующие три подхода к изучению интерференции. Под индуктивным методом он понимает фиксацию ошибок в иноязычной речи учащихся и их классификацию по разным признакам; получаемые таким образом списки ошибок трактуются как иррелевантные для методики обучения ИЯ, поскольку ошибки интерференции не отграничиваются от ошибок, возникающих по другим причинам, а "незнание причины возникновения ошибок лишает педагога возможности организовать целенаправленную работу по их устранению и предупреждению" . Под дедуктивным методом А.Е. Карлинский понимает применение КА, позволяющее чисто теоретически предсказать сферу потенциальной интерференции; получаемые таким путем чисто лингвистические данные не учитывают особенностей учащихся и носят абсолютный характер, в то время как речь строится на основе вероятностных законов. Экспериментальный метод трактуется автором как создание искусственных условий для наблюдения и изучения некоторых явлений с привлечением обучаемых, что позволяет учитывать их личностные особенности, вероятностный характер речи и т.д. Наиболее удачным А.Е. Карлинский считает объединение дедуктивного и экспериментального методов в единую исследовательскую процедуру с ранжированием получаемых данных статистико-вероятностного характера по степеням трудности изучаемого языкового материала, при этом указывается на необходимость учета как парадигматики, так и синтагматики языковых явлений (т.е. их отношений внутри системы языка и в речевой цепи). Думается, что эта рекомендация, как и оценка роли анализа ошибок, нуждается в определенных уточнениях с опорой на результаты применения разных исследовательских подходов в мировой науке.

Сочетание КА, АО и эксперимента было использовано в фундаментальном исследовании М.К. Исаева , показавшего несостоятельность выборочного (селективного) подхода к контрастивным сопоставлениям и необходимость системности КА, всестороннего изучения свойств иноязычной речи (в его работе - фонетических особенностей) на различных этапах становления двуязычия. Диссертационное исследование М.К. Исаева, проведенное на материале двух непосредственно контактирующих в сознании двуязычного индивида языков через экспериментальное выявление обширного корпуса фактов речевых отклонений на Я2 на различных этапах обучения казахов английскому языку с применением шести видов КА, имеет своим результатом развитие концепции интерференции как динамического феномена: "взаимодействующие системы двух языков постоянны, сте-

пень же и характер влияния системы Я1 на систему Я2 вариативны в разные периоды овладения Я2. При этом интерферирующее воздействие одних признаков довольно быстро утрачивается, тогда как воздействие других сохраняется" .

К числу работ, в которых применялись не упоминавшиеся выше исследовательские процедуры, относятся следующие две. Г.М. Бурденюк и В.М. Григоревский обнаружили, что при овладении пространственными предлогами реализуются смешанные типы интерференции, которые почти невозможно изучать путем сопоставительного анализа языков. Примененный авторами матричный метод позволил им выделить четыре типа интерференции: одностороннюю, мультиодностороннюю, двустороннюю и циклическую (последняя получила название "карусель"). Ю.А. Бурлаков при экспериментальном обучении немецкому языку применил две процедуры "измерения" результатов обучения и сделал вывод, что фиксация кожно-гальванической реакции обучаемого является вполне надежным инструментом изучения формирования и усложнения услов-норефлекторных речевых структур, в то время как электромиограмма речевых мышц может служить показателем формирования речевого навыка.

Представляется чрезвычайно важным подчеркнуть, что комплексное исследование особенностей овладения Я2 не должно пониматься как любое (в том числе - случайное, механическое) сочетание ряда подходов. Подлинную ценность может иметь только работа, содержащая теоретическое обоснование выбора тех или иных процедур и объяснение полученных результатов с позиций соответствующей теории.

10.6. Заключение

Стремление ученых как можно глубже понять и убедительно объяснить специфику овладения Я2 стимулирует постоянное развитие теории и поиск новых исследовательских процедур. При этом в рамках одного и того же подхода оказываются возможными разные толкования сходных фактов в зависимости от принятых авторами теоретических позиций.

Прослеженные выше развитие и пересмотр ранее имевшихся ключевых понятий и формирование новых представлений о специфике усвоения Я2 свидетельствуют о важности более подробного рассмотрения содержания того, чем должен овладеть изучающий новый язык индивид, а также выяснения особенностей процессов овладения и пользования языком и применяемых обучаемыми стратегий (см. главу 11).

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ УГЛУБЛЕННОЙ ПРОРАБОТКИ

1. Какие ключевые понятия являются основными для КА?

2. В чем заключается принципиальное различие между бихевиористским и мента-листским подходами к проблеме овладения языком?

3. По каким причинам данные КА оказываются недостаточными для прогнозирования трудностей овладения Я2?

4. Какие новые ключевые понятия стали использоваться в ходе критики КА?

5. Какая роль отводится в настоящее время КА в исследованиях особенностей овладения Я2?

6. В чем состоит принципиальное различие между исходными теоретическими позициями КА и АО и между объектами анализа при этих подходах?

7. Какие новые ключевые понятия связаны с разработкой АО.

8. В каких целях может предприниматься анализ ошибок в речи?

9. Что лежало в основе динамики трактовки феномена ошибки?

10. Какие два типа рассогласований между задуманным и сказанным принято разграничивать?

12. На какие недочеты АО указывается при его критике?

13. Как вы понимаете различия между оговорками и ошибками с точки зрения структуры речемыслительного процесса (см. главу 7)?

14. В каком смысле ошибка выступает как проявление активности индивида в процессе формирования и проверки им своих гипотез относительно правил Я2?

15. Чем обусловлена важность обращения к интроспективным методам при исследовании особенностей овладения Я2?

16. Какие виды знаний поддаются исследованию с помощью ИМ, при каких условиях и по каким причинам?

17. В чем состоят различия между экспериментом, пре-экспериментом и квазиэкспериментом?

18. Какой из рассмотренных в этой главе подходов представляется вам наиболее перспективным?

19. Почему возникла необходимость акцентирования внимания на стратегиях обучаемого?

20. Как вы понимаете суть феномена "межъязыковой идентификации"? Постарайтесь привести примеры из своего опыта овладения ИЯ.

21. Как соотносятся понятия "процесса" и "продукта", с одной стороны, и объекты исследования при различных рассмотренных выше подходах, с другой стороны?

ЗАДАНИЕ 1. Ниже даны некоторые ключевые понятия, связанные с разными исследовательскими подходами и их критикой; упорядочьте их в соответствии с каждым их рассмотренных подходов и дайте общее заключение о динамике научного поиска в этой области.

Активность обучаемых. Внутриязыковые ошибки. Интерференция. Межъязыковая идентификация. Межъязыковые ошибки. Менталистский подход. Метаязыковые суждения. Целостная картина овладения Я2.

Обращение к обучаемому. Оговорки и ошибки. Промежуточный язык.

Рассуждение вслух. Самонаблюдение. Стратегия обучаемого.

Языковые системы.

Наблюдение.

Перенос навыков.

Интуиция.

Рабочая гипотеза.

Механизм.

Эксперимент

ЗАДАНИЕ 2. Е.М. Верещагин приводит яркие примеры ошибок в русской речи студентов-иностранцев. Так, в высказывании студента-сирийца Большой армия пришел на наша земля нарушены свойственные системе русского языка синтаксические связи. В то же время правильное с точки зрения системы предложение Я имею сестру, брата в норме заменяется конструкцией У меня есть...; аналогично этому нельзя сказать Я охотно люблю Москву, поскольку сочетание охотно люблю в русском языке не употребляется. Е.М. Верещагин поясняет, что нарушения системы - это абсолютно неправильные фразы (так сказать нельзя), а нарушения нормы неправильны лишь относительно (так сказать можно, но никто так не говорит). Нарушения узуса (от лат. usus - пользование, употребление, обычай) происходят тогда, когда правильная сама по себе фраза не соответствует речевой ситуации, т.е. неправильным оказывается выбор средств выражения в связи с обстоятельствами и условиями речи (так сказать можно, но в другой ситуации). Пример нарушения узуса, приводимый Е.М.Верещагиным, весьма показателен: легко представить себе реакцию пассажиров трамвая, к которым обратился иностранец со словами: Позвольте выяснить, не передадите ли Вы плату.

положенную за проезд? Приведите свои примеры нарушений системы, нормы, узуса, почерпнутые из вашего опыта овладения иностранным языком, из общения с иностранцами и т.д.

ЗАДАНИЕ 3. Ознакомьтесь с классификациями ошибок, приведенными в приложении к этой главе, и выскажите свое мнение относительно того, в какой мере согласуются или различаются словообразовательные ошибки говорения, допускаемые детьми при овладении родным языком, ошибки в понимании словообразовательной структуры иноязычного слова, допускаемые школьниками.

ЗАДАНИЕ 4. Рассмотрите понятие "промежуточного языка" с позиций ПЛ трактовки специфики функционирования языкового/речевого механизма человека (см. главу 2), с учетом трактовки лексикона человека как функциональной динамической системы (см. главу 5) и особенностей системности значений у индивида (см. главу 6). Приведите примеры из своего опыта овладения вторым/иностранным языком, подтверждающие или ставящие под сомнение важность разностороннего исследования того, что и как знает обучаемый на различных этапах изучения языка.

ЗАДАНИЕ 5. Ознакомьтесь с некоторыми из собранных Энн Лэндерс текстов (см. выше с.235); найдите случаи двусмысленности и ошибок; выскажите предположения, как и почему в этих примерах проявляется взаимодействие разных языков.

a) Paris dress shop: Elegant dresses designed for street walking.

b) Rhodes, Greece, tailor shop: Order your summer suit. Because of the big rush we will execute customers in strict rotation.

c) Czech tourist agency: Take one of our horse-driven tours. We guarantee no miscarriages.

d) Tokyo car rental firm: When passenger with heavy foot is in sight, tootle the horn. Trumpet him melodiously at first, but if he still obstacles your passage, then tootle him with vigor.

ЗАДАНИЕ 6. Объясните особенности произнесения некоторых слов в следующем диалоге в ходе радио моста "Москва - Токио" (полезно обратиться при этом к работе Е.Д. Поливанова [Поливанов 1968], где в частности рассматриваются особенности восприятия японцами речи на русском языке):

- "Алло, алло! Токио! Слышимость плохая! Вы меня слышите?"

- "Прохо срышу, но срушаю, срушаю!"

ЗАДАНИЕ 7. Ознакомьтесь с приведенным ниже текстом и сделайте обратный перевод его на английский язык, чтобы объяснить причины полученного эффекта.

Гуртовщики Мыши

Microsoft компания получает много откликов после появления Окон 95. Мы выявили, что много пользователей встретили проблему мыши. В этом документе Служба Техничного Упора Microsoft компании сводит вместе всю полезную информацию о возможных проблемах с мышами и гуртовщиками мыши изабота-стреляние. Если вы только что закрепили себе Окна 95, вы можете увидеть, что ваша мышь плохо себя ведет. Курсор может не двигаться или движение мыши может проявлять странные следы на поверхности стола, окнах и обоях. Мышь может неадекватно реагировать на щелчок по почкам. Но не спешите! Это могут быть физические проблемы, а не клоп Окон 95. Почистите вашу мышь. Отсоедините ее проводок от компьютера, вытащите и промойте внутренности спиртом. Снова зашейте мышь. Проверьте на переломы проводка. Подсоедините мышь к компьютеру. Приглядитесь к вашей прокладке (подушке) - она не должна быть источником мусора и пыли. Поверхность прокладки не должна стеснять движения мыши...

Кроме того, несколько полезных советов. Если вы новичок под Окнами 95, привыкните к новым возможностям мыши. Щелкните по левой почке - выделите пункт, ударьте по правой почке - меню с контекстом всплывет, быстро ударьте два раза по левой почке - запустите повестку в суд.

Специалисты Microsoft компании после большого числа опытов выявили, что наиболее эффективной командой из-под Окон 95 является "Послать на ...", которая доступна в любом времени и месте при ударе по правой почке мыши. Если вы только что закрепили себе Окна 95, вы сумеете послать только на А(Б) и в специальное место "Мой портфель". Но по мере того как вы будете закреплять себе новые программы для Окон 95, вы начнете посылать на все более сложные и интересные места и объекты. Особую эффективность команда "Послать на..." приобретет при передаче посланий через Ε -почту и общение с вашими коллегами и друзьями в местной сети-работе.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Классификации словообразовательных ошибок в родном и иностранном языках

Рассматриваемые в книге [Цейтлин 1982] словообразовательные ошибки можно упорядочить с помощью следующей схемы:

СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ОШИБКИ

словосочини-тельство

образование слов по конкретному образцу

образование слов по модели

прямое обратное замени- многосту-тельное пенчатое

случайное

видоизменение слов нормативного языка

видоизменение формы

видоизменение значения

ненормативные значения слов

(семантические

связанное со стремлением наделить слово внутренней формой

изменение значении слов нормативного

возникновение новых значений слов нормативного языка

расширение или сужение объема значения слова

изменение значения производного слова вследствие неточного или неверного осмысления его морфологической структуры

семантические ошибки вследствие различных ассоциаций

В книге [Банкевич 1981] приводятся результаты детального анализа ошибок, допускаемых учащимися при изучении английского языка и вызванных графическим и фонетическим образом слова, неверным пониманием словообразовательной и/или семантической структуры слова и т.д. В схеме на рис. 10.2 суммированы выделенные Л.В. Бан-кевичем виды ошибок в понимании словообразовательной структуры иноязычного слова. Читателю дается возможность сравнить эту схему с рис.10.1, т.е. со словообразовательными ошибками говорения на родном языке. Интересно было бы также проверить, подводимы ли ошибки понимания словообразовательной структуры слова в родном языке под те же категории, которые выявил Л.В. Банкевич, а словообразовательные ошибки в говорении на английском (или другом иностранном) языке - под классификацию, которую дает С.Н. Цейтлин.

ОШИБКИ В ПОНИМАНИИ

СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ

ИНОЯЗЫЧНОГО СЛОВА

Приписывание	Семантизация	Доминанта	Приписывание	Синтез значения
аффиксу лож-	простого сло-		простому сло-	сложного слова
ного словооб-	ва как слож-		ву значения	по составляющим
разовательно-			сложного слова	его элементам
го значения
Смешение слово- Семантизация Восприятие Смешение произ-
образовательных производного слова как водных слов внутри
и словоизмени- слова как прос- аббревиатуры одного гнезда
тельных морфем того

для докладов на семинарах и материалы для реферирования

1. Множественность языков и речевая деятельность [Супрун 1996: 180-204].

2. Иностранный язык - специфический учебный предмет [Зимняя 1991: 25-37].

3. Овладение вторым языком как психолингвистическая проблема [Горелов, Седов 1997: 170-177].